Читать книгу "Самая черная птица - Джоэл Роуз"

— Перечитал несколько раз. И сразу же заметил некое несоответствие. Если помнишь, после бегства убийцы я был в его камере и нашел стихотворение, посвященное убийству Сэмюэла Адамса. Это же сочинение лежало у По: он получил его, когда жил в Тартл-Бэй. Однако в рукописи, которую прислали мне, поэма претерпела некоторые изменения. В нее внесли правку.

— Правку? Как так?

— Это переделка. Изначально в тексте явно шла речь о смерти издателя, а теперь говорится об убийстве женщины, и чтение навевает мысли о Мэри Роджерс. Я не большой специалист в каллиграфии, но без труда смог понять, что переделка была совершена другой рукой, отличающейся от почерка автора.

— Но зачем, папа? И кто это сделал?

— Именно поэтому я отправился в больницу на Блэкуэлл-Айленде. Там находится Джеймс Холдгейт, мастер по подделке документов. Состояние его весьма плохо: похоже, бедняга долго не протянет, ибо страдает болезнью пищеварительного тракта. Я попросил его на минутку отвлечься от своих страданий и взглянуть на рукопись Кольта. Мошенник сказал, что, вне всякого сомнения, интересующее меня произведение написано другим человеком и на бумаге, отличной от прочей.

— Это значит, что ты прав и правку внес Эдгар.

— Таково мое предположение, и Холдгейт подтвердил его, когда я показал ему образцы почерка По.

— Однако мы должны понять, по какой причине Эдгар изменил эти строчки.

— В записке он намекал, что это своего рода шарада. Когда я навещал По в Тартл-Бэй, поэта поначалу не было дома. Зато я встретил там Вирджинию. Она показала мне стихотворение, которое сочинила для мужа по случаю Дня святого Валентина. Сисси открыла, что в качестве своего рода подарка в тексте зашифровано имя мужа — Эдгар, — если прочесть первые буквы каждой строки сверху вниз. Я попытался применить ту же систему к данному стихотворению, а потом ко всем остальным стихам мистера Кольта, однако это ни к чему не привело.

Ольга схватила рукопись, буквально вырвав ее из рук у отца.

— Три года назад в салоне Анны Линч, — проговорила она взволнованно, склонившись над текстом и изучая строчки, — наш друг прочел стихотворение, названное «Той, чье имя указано ниже». На первый взгляд казалось, что никакого имени там нет, но позже я узнала секрет. Если взять первую букву первого слова, вторую букву второго и так далее, то можно было прочитать скрытое послание: «Фрэнсис Сарджент Осгуд». Уверена, нам отправили послание с того света. Теперь только нужно его расшифровать.

— Обрати внимание на строфу, начинающуюся словами «Видишь, Лигейя: свершилось».

Прошло всего несколько секунд, и девушка выпалила:

— Смотри, пап! Здесь зашифрован акроним! Первые три строки складываются в слово «вам». — Однако ее воодушевление тотчас же сошло на нет. Лицо снова стало мрачным. — А потом, насколько я вижу, — ничего.

Сыщик подвинулся ближе к дочери и надел свои ненавистные очки, чтобы тоже взглянуть на текст и поучаствовать в разгадке.

— Продолжения нет, — пожаловалась Ольга. — После первого слова идет какая-то невнятная чепуха и белиберда.

Они вместе стали разглядывать стихотворение.

— А что, если дальше двигаться не по наклонной линии, — внезапно предложил Старина Хейс, — а после первого разгаданного слова вернуться к началу следующей строчки? Теперь видишь второе слово? Там написано «нужен». Получается «вам нужен».

— А потом «Сэмюел»! — воскликнула девушка.

Видишь, Лигейя: свершилось; но страх

НАпал на меня — тела коснуться.

Не Мог бороться со мною прах.

Но я желал, чтобы он мог очнуться,

ТУт же схватить, ударить меня, как едва,

МоЖет, мгновенье иль два назад.

С трЕпетом поднял я голову, но она

СклоНилась обратно, в кровавый ад.

Скажите, что мне делать с ношей такой?

ХЭй, могилу в земле вырой ей! Торопись!

Не Медли, ногтями рой. Хочешь, спой

Ту лЮбимую песню ее. Оглянись!

Лишь Эхо, кругом никого. Копай!

Не медЛи: рассвет — все светлей и светлей.

Как птицы щебечут! Теперь опускай

НОшу свою туда — ее тело! Скорей!

ТоЛько час у тебя: проснется народ;

ТолЬко час. Или бросить в пучину вод?

О, ЗанТе, прекрасный цветок — пусть скроет вода

Навсегда, навсегда, — больше никогда!

— Но что это значит, папа? «Вам нужен Сэмюэл Кольт»?

— Не могу тебе ответить. Вероятно, этот вопрос следует задать самому вышеупомянутому господину.

На следующее утро Старина Хейс проснулся еще до рассвета и долго лежал, составляя в уме краткое послание Кольту, которое заставило бы последнего приехать в Нью-Йорк.

Наконец он встал и при свече, тщательно подбирая слова, составил письмо фабриканту. Сыщик решил не уточнять причины встречи, объяснив, что присутствие полковника срочно требуется в связи с делами, касающимися его семьи и полицейского управления.

Ответ пришел по почте на следующий день.

«Разумеется», — писал полковник Кольт, добавляя, что с радостью приедет в Нью-Йорк. Они смогут встретиться через несколько дней в гостинице «Астор» на пересечении Бродвея и Чемберс-стрит или в любом другом месте, на усмотрение главного констебля.

В оговоренный день Бальбоа ждал у дома на Лиспенард-стрит, чтобы отвезти хозяина в гостиницу. Пока они ехали вниз по Бродвею, Хейс достал пеньковую трубку, подарок Ольги, но с огорчением обнаружил, что запасы табака почти иссякли. Поскольку в этот момент они подъезжали к перекрестку, где стояла табачная лавка Андерсона, детектив попросил кучера остановиться.

В магазине стоял знакомый аромат табака. Андерсон, как обычно, суетился за стойкой. Напротив него, вглядываясь в поверхность стеклянного шкафа, сидел сгорбившись какой-то джентльмен. Завидев констебля, он встал.

— Халлек.

— Хейс.

— Рад видеть вас.

— Взаимно, сэр.

— У вас такой скорбный вид. Неприятности?

— Вы так же проницательны, как о вас говорят. У меня выдался трудный день. Вы слышали? Мой работодатель отправился в лучший мир.

— Джон Джейкоб Астор умер?

— Да, сегодня утром.

— Мои соболезнования, однако это случилось не вдруг. Кажется, он болел. Что произошло?

Халлек слабо улыбнулся:

— Ничего из ряда вон выходящего. Причина смерти естественная. Хорошая жизнь. Он прожил дольше, чем многие из нас. И все же…

— Никто не в силах покинуть этот мир живым. Мы должны быть благодарны за то, что нам дано.