Читать книгу "Самая черная птица - Джоэл Роуз"

— Вечная жизнь не привлекает вас, мистер Хейс? Некоторым из нас бессмертие кажется чрезвычайно соблазнительным.

— С течением времени мы становимся жертвами такого количества недугов, нами овладевает такая усталость, что мне даже на минуту трудно представить себе эту муку — дожить до ста пятидесяти или двухсот лет.

Халлек с облегчением рассмеялся:

— Ах, как вы правы, констебль! Когда мистер Астор лежал на смертном одре, я спросил его, сожалеет ли он о каких-либо своих поступках. Я думал, что он ответит: «Ах, если б я был честнее в делах и с большей чуткостью относился к сыну и наследнику…» — в общем, что-то в этом роде. Но нет. Он практически на последнем издыхании произнес: «Единственное, о чем я жалею, — так это о том, что не вложил все свои деньги в нью-йоркскую недвижимость». Таким этот человек оставался до последнего.

Мужчины коротко поговорили о смерти По.

— Грустно. Очень грустно, — сказал Халлек. — Человек столь живого ума и таланта.

Хейс выбрал два вида табака: кубинский резаный и листовой каролинский, светлый. Упаковывая покупку, Андерсон, казалось, пристально и с каким-то особым видом смотрел на него. На вопрос сыщика владелец лавки ответил, что у него есть одно потрясающее известие. И рассказал, будто к нему тайком приходил призрак Мэри Роджерс и пообещал через некоторое время открыть личность своего убийцы.

Констебль ответил:

— Когда призрак вернется, пожалуйста, сразу же сообщите мне, — после чего стремительно покинул заведение.

В гостинице «Астор» полковник Кольт ждал Старину Хейса, сидя в уединенном кабинете, отделанном красным бархатом и черной лайковой кожей, на парчовом диване под газовым фонарем.

— Сэр, как вы себя чувствуете? — спросил он, поднявшись при виде детектива.

— Хорошо, сэр, однако я только что встретил мистера Фитц-Грина Халлека, который сообщил мне пренеприятные новости. Джон Джейкоб Астор умер. Сегодня утром.

— Астор умер! — фыркнул изобретатель. — Сначала По, потом этот. Что ж, должен признаться, очень вовремя. Поговаривали, что старина Джон много лет ежедневно питался исключительно женским молоком. Материнское молоко прямо из молодой груди — вот все, что он был способен проглотить. Не будем осуждать беднягу за его склонности, да и кто станет отрицать: неплохо придумано! Я всю свою жизнь был сангвиником, человеком активным, даже порывистым, и всегда преклонялся перед женской красотой. Признаюсь, что хотел бы покинуть наш мир точно так же: с кучей денег в зобу, жадно прильнув губами к соску. Что скажете, мистер Хейс? Не так уж это и мучительно?

— Мистер Кольт…

— Простите, главный констебль. Прежде чем мы перейдем к делу, у меня есть кое-что особенное. Обладать ими должны вы, и никто другой.

Полковник поднялся с кресла. Ящик вишневого дерева с голубой шелковой подкладкой и парой новых револьверов стоял на буфете. На барабане каждого была выгравирована фигура констебля полиции, весьма похожего на самого Хейса, с котелком на голове, полицейской дубинкой в одной руке и револьвером в другой, стреляющего в троих бандитов, размахивающих ножами и палками.

— Я не могу их принять, — сказал сыщик.

— Почему? Не нравятся? Обратите внимание на детали, приятель. Даже звезда на груди восьмиконечная.

— Оружие — красивая штука, но мне в нем нет нужды.

— Возможно, оно понадобится. Помилуйте! Что мне с ними делать, если вы не возьмете? Прошу вас, мне будет приятно, пусть даже вы будете только смотреть на них.

Детектив взял ящик и поставил себе на колени.

— В таком случае договорились; однако не знаю, останется ли в силе ваше расположение ко мне, — произнес он. — Я пришел сюда сообщить вам, что получил от покойного Эдгара По посылку, отправленную накануне смерти.

— И что же содержится в этой посылке?

— Рукопись стихотворений, судя по всему, написанных вашим братом.

— Понятно. Я ничего не слышал о существовании этих произведений.

— Как бы там ни было, но кроме этой книги, вне всяких сомнений, написанной Джоном, поэт послал мне записку. Она гласила, что в тексте, между строк, скрыто еще что-то. Тщательно изучив стихи, я действительно кое-что обнаружил.

Кольт не стал садиться обратно в кресло. Его внушительная фигура возвышалась над Хейсом, полковник с неотступным вниманием следил за рассказом своего гостя.

— И что же именно? — поинтересовался он.

— Зашифрованное послание.

— Послание?

— Оно выглядит следующим образом: «Вам нужен Сэмюэл Кольт».

Оружейный король нахмурился:

— И что это может значить?

— Не знаю. Может быть, вы сможете объяснить? Зачем По понадобилось скрывать в тексте послание подобного содержания?

— Не могу ответить на ваш вопрос. Все это кажется мне весьма сомнительным. У этого писателя были довольно сложные отношения с моим братом.

— Насколько мне известно, Эдгар По не так давно приезжал к вам на завод, сэр.

— Да, это правда.

— Не могли бы вы пояснить мне, с какой целью?

— Ему нужны были деньги. Парень сказал, что ухаживает за разведенной женщиной и ее семья воспротивилась перспективе иметь такого зятя. Не могу сказать, что я их осуждаю. Это вполне в его стиле — сказать: «Выходите за меня замуж. Если нет, не могли бы вы одолжить пять долларов?» — Кольт тихонько засмеялся собственному остроумию. — Вы должны признать, главный констебль, что все это правда.

— После того как Эдгар уехал от вас, он написал своей тетушке, что за ним следят.

Выражение лица полковника изменилось, он помрачнел. Хейсу показалось, что в глазах собеседника промелькнуло что-то знакомое, до сей поры глубоко спрятанное.

— Ничего не могу сказать вам по этому поводу, — сказал фабрикант. — Мне ничего не известно. В Хартфорде и его окрестностях водятся отчаянные головы, но ведь По не был человеком зажиточным. Я дал ему несколько сотен долларов, однако сомневаюсь, что он повсюду ими размахивал. А что, какой-нибудь карманник обокрал беднягу?

— Нет, дело не в этом.

— В чем же?

— Не играйте со мной, сэр. Предупреждаю: говорите правду. Вы ведь были женаты на Кэролайн, не так ли? Я беседовал с другом вашей семьи, сочинителем песен Джоном Говардом Пейном, а еще у меня нашлось время изучить кое-какие бумаги в архиве. Отцом ребенка мисс Хеншоу был не ваш брат, а вы. Разве не так? В конце концов, младенца назвали Сэмюэл Кольт-младший, а не Джон Кольт-младший. Не отрицайте!

— Это правда, я не отрицал этого и не стану отрицать сейчас.

— Почему ваш брат на суде ничего не сказал в собственное оправдание? Он наверняка не получил бы смертного приговора. А так Джона сочли подлецом за то, что он обрюхатил девушку и не подумал жениться.