Читать книгу "Флердоранж - аромат траура - Татьяна Степанова"

— Надо проверить. Он все-таки свидетель, как и Зарубко. Вдруг она откажется давать показания на суде? Надо иметь кого-то в запасе. Он нам пригодится, если, конечно, мы его найдем, — Никита отвечал машинально, явно думая о чем-то своем. И, наверное, уже в сотый раз объявил: — Я поехал в отдел.

Катя только плечами пожала: да ради бога, что я, тебя не пускаю, что ли? На душе у нее было как-то неспокойно.

Когда его черная «девятка» скрылась из вида, она тоже собралась со двора. От своего намерения переговорить с Полиной она не отказалась, но все же начинать в этот раз надо было не с нее.

С того вечера, когда она побывала в доме Павловского, прошло совсем мало времени, а в Славянолужье многое изменилось. И Павловский был в самой сердцевине этих перемен. Фактически все эти дни она наблюдала его со стороны, но еще ни разу с ним не говорила о происходящем. И теперь пора было это исправить — его собственная версия происходящего, пусть даже заведомо лживая, стала бы некой новой точкой отсчета. Так, по крайней мере, казалось Кате в это утро.

Днем искать Павловского дома было бесполезно. И она снова отправилась на ферму. На этот раз строго по дороге, давая себе честное слово Красной Шапочки «не сходить с тропы».

Приключений, к счастью, в пути никаких не случилось — она видела только стадо коров, мирно пасшихся на дугу на другом берегу Славянки.

A y ворот фермы ждали грузовые фуры. Одна из них уже въехала во двор и осторожно задом парковалась вплотную к крытому загону для скота. В этот день на ферме как раз сдавали постоянным клиентам свежую мясопродукцию, — специально откормленных молодых бычков. На борту грузовой фуры Катя увидела яркую рекламу известной столичной сети ресторанов.

— Скажите, пожалуйста, где мне найти Александра Андреевича? — спросила она женщину в белом халате и марлевой шапочке, кокетливо разговаривавшую с шофером фуры.

— А вон они с Константин Палычем в конторе. Вон туда идите. — Женщина, с любопытством зыркнув на Катю, указала в сторону уже знакомого одноэтажного флигеля в глубине двора.

Катя направилась к конторе. В прошлый раз она тут так ничего и не успела толком увидеть, кроме боя быков и безобразной драки. А видеть то, чем сейчас занимается такой человек, как Александр Павловский, хотелось. Только уж очень сильно шибало в нос коровником…

Катя вдохнула воздух ртом. И ничего ужасного, потерпишь, не барыня. И зачем обязательно концентрироваться на запахе навоза? Молоком-то ведь здесь тоже пахнет парным. И сеном свежим. Немного бензином от грузовиков и нагретым солнцем железом, колодезной водой. Она остановилась на пороге длинного сарая: запах был густым, ядреным, животным. В узких чистых деревянных стойлах, тычась смешными коричневыми мордами в кормушки с сеном, стояли бычки. Как солдатики в ряд. Их не погнали сегодня пастись за реку на заливной луг. Это за ними приехали фуры из Москвы, чтобы везти их с ветерком на коровий тот свет, на антрекоты. Но бычки не переживали. Косились в сторону Кати черными влажными глазами, зычно мычали, перекликались. Сыто лизали в кормушках соль.

В глубине коровника загорелый парнишка в грязных шортах поливал бетонный пол водой из шланга, шаля, направлял струю на бычков. Где-то во дворе фермы за стеной балагурило радио. Выступал Жванецкий.

И так уж вышло, что к конторе Катя подошла, что называется, с тыла. Вышла из стойла, осмотрела загон — тот самый, где некогда ярилась коррида. Прошла мимо сараев, где возились скотники. Очутившись здесь, на его территории, она словно медлила встретиться с ним лицом к лицу, в открытую. И снова желание наблюдать со стороны пересиливало прежний порыв задавать вопросы, спрашивать. Нет, нет, она и не собиралась следить за ним здесь. Это было и смешно, и неоригинально с точки зрения новейших методик личного оперативного сыска. Но все-таки…

Тихо, воровски обойдя контору с тыла и убедившись, что ни скотники, занятые работой, ни шоферы фур, ни та женщина-доярка ее не видят, Катя прошмыгнула за сараями и заглянула в давно привлекавшее ее настежь открытое, однако забранное изнутри жалюзи, окно конторы. Эти жалюзи, конечно, мешали, но все равно самое главное она разглядела в щелку.

Павловский сидел спиной к окну в кресле за столом. Сосредоточенно подсчитывал что-то на калькуляторе. Катя не видела его лица, только широкую спину и затылок. Туманов тоже был тут — сидел на стуле у двери. Видно, отдыхал от жары в холодке — в конторе работал сильный кондиционер, что при открытом настежь окне в принципе было нелепо.

— От Гайнаутдинова заказов нет ни на август, ни на сентябрь, — Сказал Павловский, считая.

— И не будет. Я слышал, он ресторан продает. Ничего другого и не остается. — Туманов хмыкнул. — Да, подкосили его эти события на Дубровке. И никто не купит у него. Если только под что-то другое, не под ресторан возьмут… У него ж прямо окна на этот ДК выходят. Раньше какое место было, а сейчас кто позарится? Я б лично не купил. Изначально убыточный бизнес. В таком месте у порядочных людей аппетит пропадает. И не до развлечений.

— Ничего, со временем все забудется, — машинально откликнулся Павловский, продолжая считать.

— Нет, такое вряд ли.

— Ну мы же здесь живем.

Наступила пауза. Катя стояла у окна, прислоняясь спиной к горячей стене.

— С Грузтранса звонили. Машину все-таки продают. Дешево, — сказал чуть погодя Павловский. — Надо бы съездить. Нам вторая «Газель» не помешает.

— Съезжу, гляну. Только дерьмо, наверное, Щура. Хорошее не продадут. Хорошее они себе оставят. Там наверняка двигатель менять надо.

Зазвонил сотовый. Катя уже слышала этот мелодичный сигнал однажды и запомнила. Это был телефон Павловского. Он звонил, звонил, отключился. Потом заиграл снова — настойчиво, громко и снова заткнулся. Павловский словно не слышал. Сидел владелец фермы в своем офисе в разгаре рабочего дня и не отвечал на звонки…

Телефон зазвонил снова.

— Ну скажи ты ей что-нибудь, не мурыжь ее. — Катя услышала голос Туманова.

— Я не «Скорая помощь», — Павловский шуршал на столе какими-то бумагами. — Возьми сам ответь.

— Она ж тебе звонит.

— Где у нас сопроводительные накладные со спиртзавода?

— Там дискета у тебя в столе, я все вбил, всю бухгалтерию, — Туманов снова хмыкнул. — Так дела повернулись, что, может, и накладные с нас никто больше не потребует.

Телефон опять отчаянно, жалобно затрезвонил. И снова Павловский не отозвался.

— Не пойму я тебя, Шура, — сказал Туманов тихо. — Никак не уловлю что-то…

— А тут и улавливать нечего. Тем более тебе, — голос Павловского звучал тоже тихо, словно бы нехотя.

— Пропадет девка.

— Ты-то откуда знаешь?

— Да уж я знаю. Видно. Пропадет. Одна ведь теперь совсем. Да и характер… Я вчера поглядел, как она с Лизкой-то… Папин характер, наследственный, дрянной. Ничего тут не попишешь-гены.