Читать книгу "The Show Must Go On. Жизнь, смерть и наследие Фредди Меркьюри - Лэнгторн Марк"

Если бы это произошло в Лос-Анджелесе, он бы унес в могилу все свои секреты и никто, кроме самых близких, ничего бы не заподозрил. Он знал, что времени у него практически не осталось, и уже разработал сложный план лечения на последние дни таким образом, чтобы избежать малейшего намека на СПИД. Хадсон и его самые доверенные близкие друзья придумали сценарий, который предполагал, что его отвезут в загородную квартиру, подальше от внимания прессы, где ему был бы обеспечен профессиональный уход. За ним должны были присматривать мужчины-санитары, поклявшиеся держать все в строгой тайне. А после его смерти будет объявлена причина: либо сердечный приступ, либо цирроз печени. О СПИДе не должно было быть сказано ни слова, так же как о том, что Хадсон был геем. Никакая личная информация не должна была выйти наружу.

Ходят слухи, что нечто подобное уже успешно проворачивалось для других звезд, и, если бы все получилось, его тайна так никогда и не была бы раскрыта. Он бы просто скончался от того, что большинство людей считает обычной болезнью, а его имидж гетеросексуальной звезды, любимчика публики, не пострадал бы. Хадсон на протяжении 35 лет тщательно выстраивал свой имидж и считал СПИД чумой.

Маршрут побега был им хорошо спланирован – за исключением того, что он не мог предвидеть свой обморок в Париже. Это было худшее место для подобной случайности, и чиновники из больницы Американского госпиталя в Нейи-сюр-Сен на окраине Парижа, куда привезли Хадсона, были в ярости. Они опознали его симптомы и отказались принимать больного СПИДом. Их официальное обоснование – отсутствие лицензии на лечение инфекционных заболеваний. Военный госпиталь Перси также отказался принять Хадсона, поскольку он не был гражданином Франции, и поэтому единственной доступной ему возможностью было остаться в Американском госпитале. Но и здесь администрация выдвинула условие: он должен объявить на весь мир, что у него СПИД, и если он этого не сделает, это сделают они. Это был пугающий и безальтернативный ультиматум для кинозвезды.

Не имея другого выбора, его представительница в Париже, Яну Колларт помогла подготовить пресс-релиз, но прежде врач, к которому Хадсон отправился в Париж, доктор Дормон, подсказал идею, которая могла бы помочь перевезти его в военный госпиталь Перси. Он сказал, что они должны обратиться к президенту Рейгану, близкому другу Хадсона, после чего Дейл Олсен, американский агент Хадсона, мгновенно отправил телеграмму в Белый дом. «Только одна больница в мире может предложить необходимое медицинское лечение для спасения жизни Рока Хадсона или, по крайней мере, облегчения его болезни», – писал он, предполагая, что «запрос из Белого дома или от высокопоставленного американского лица изменит мнение [руководства больницы]»[594].

Но ответ, полученный из Белого дома, был совсем не таким, на какой они рассчитывали. На телеграмму ответил молодой сотрудник Белого дома, Марк Вейнберг, сказав: «Я разговаривал с миссис Рейган о прилагаемой телеграмме. Она считает, что Белый дом не вправе в это вмешиваться, и согласилась с моим предложением направить писателя в посольство США в Париже»[595].

Годы спустя Вейнберг заявил, что «Рейганы вполне осознанно не делали исключений лишь на том основании, что они были чьими-то друзьями или знаменитостями или тому подобное. Они были не такими»[596]. Но Питер Стэйли, член Act Up («СПИД-коалиция для мобилизации силы») и основатель некоммерческой организации Treatment Action Group, не считает это достаточным оправданием того, что Рейганы не хотели делать поблажек и помогать своим друзьям: «Странно, что Рейганы воспользовались этим оправданием, поскольку они часто покровительствовали своим голливудским друзьям в годы своего пребывания в Белом доме. Я уверен, что если бы Боб Хоуп лежал в этой больнице с каким-то редким неизлечимым раком, президентский самолет мгновенно отправился бы, чтобы его спасти. Невозможно игнорорировать тот факт, что они просто бросили Рока Хадсона на произвол судьбы. Как только у него появилась эта страшная гомосексуальная болезнь, он стал таким же нежеланным другом, как и все мы»[597].

Министру обороны Франции Шарлю Эрню было поручено ускорить перевод Хадсона в военный госпиталь Перси, но, как только он там оказался, доктор Дормон обследовал его и прогноз был далеко не оптимистичным. Он сообщил Хадсону, что болезнь зашла слишком далеко, и даже HPA-23 не дал бы положительного эффекта. Не оставалось никакой альтернативы, кроме как публично объявить, что у него СПИД. Был составлен пресс-релиз – с единственной коррективой, будто он потерял сознание в гостинице Paris Ritz Hotel, а не в зале ожидания аэропорта. Это более подобало звезде Голливуда.

Пресс-секретарь Яну Колларт непреклонно заявляет, что решение сделать заявление для прессы исходило именно от Хадсона: «Самый сложный поступок, который я совершала в своей жизни, заключался в том, чтобы войти в его комнату и зачитать ему пресс-релиз. Я никогда не забуду выражение его лица. Как бы объяснить? Очень немногие знали, что он гей. В его глазах светилось понимание того, что он разрушает свой образ. После того как я прочитала текст, он просто сказал: „Именно так и нужно поступить“»[598].

Двадцать пятого июля 1985 года из его пресс-релиза мир узнал, что у Рока Хадсона СПИД.

«Фредди Меркьюри проявил невероятный интерес к откровению Рока Хадсона», – сказал Пол Прентер.

Утратив надежду на лечение в Париже, Хадсон не хотел ничего, кроме как вернуться в США, чтобы умереть там, сохраняя те крохи достоинства, которое у него могло оставаться после сенсационных откровений о его жизни и последних днях в колонках желтой прессы по всему миру. Так же будет и с Фредди Меркьюри в его последние дни. Но возвращение домой тоже оказалось нелегким делом – авиакомпании отказались перевозить Хадсона, опасаясь, что его болезнь заразна. Единственным вариантом для Хадсона оставалось нанять собственный самолет, чтобы перевезти его и десять сотрудников медперсонала обратно через Атлантический океан. «Авиакомпания потребовала 250 000 долларов, чтобы нанять „Боинг-747“, чтобы отправить его домой, чудовищную сумму, – вспоминает Уоллес Шефт, бывший менеджер Хадсона. – Они позвонили мне со взлетной полосы. Они хотели, чтобы я убедился, что деньги были переведены до того, как они взлетят»[599].

Доктор Дормон, узнав о сумме, которую им пришлось заплатить за перелет, сказал: «Это мой бюджет на исследования на четыре года»[600].