Читать книгу "Моя душа темнеет - Кирстен Уайт"

Халил встал.

– Представляю вам султана, Тень Бога на земле, Славу Османской империи Мехмеда Второго.

Трое мужчин уважительно поклонились, хотя и не сняли шляп.

– Мы прибыли от Константина Одиннадцатого Драгаша Палеолога, императора Византийского, Цезаря Рима, с подарками и прошениями.

Им предложили пройти дальше. Подарок Мехмеду в честь его восхождения на трон представлял собой инкрустированную драгоценными камнями книгу, красиво украшенную узорами из золотых листьев. Полюбовавшись ею, Мехмед передал книгу Раду.

Как всегда, Раду восторженно задрожал, открывая книгу. В замке Тырговиште книг водилось немного, а богатая Османская империя могла похвастать огромной коллекцией книг. Этот том, написанный на латыни, рассказывал историю святого Георгия, убивающего дракона.

Эту историю Раду знал с детства. Праведный рыцарь, блуждающий по языческой земле, обнаружил королевство, которое держал в страхе злобный дракон. В тот день жребий пал на королевскую дочь – ее предстояло скормить дракону. Поклявшись ее спасти, святой Георгий вступил в схватку с драконом и приручил его. Он отвел принцессу и дракона обратно в город и держал все королевство в заложниках под угрозой смерти, пока все его жители не обратились в христианство. Выполнив свою святую миссию, святой Георгий наконец убил дракона.

Эта книга была умело завуалированной угрозой. Раду поднял взгляд на посланников и увидел одного из них, юношу с чистыми серыми глазами. Юноша пристально смотрел на Раду, а заметив его взгляд, вспыхнул и отвернулся.

– Какой интересный выбор книги, – с довольным видом заметил Мехмед.

Письмо от Константина зачитали вслух, и слова в нем были такими же вычурными и витиеватыми, как обложка книги. Вначале Раду пытался вникнуть в смысл письма, но в нем было так много похвалы, что вскоре он потерял интерес и позволил убаюкивающим фразам проноситься мимо ушей. Письмо напоминало службу в церкви его детства – влюбленной в свой голос, холодный и недостижимый.

И снова он заметил, что на него смотрит юноша с серыми глазами. Раду не знал, что это значит. Может быть, юноша тоже пытался внимательно слушать, как и Раду.

Затем имя Орхан вырвало его из странного обмена пристальными взглядами, которым он забавлялся.

Константин не стал тянуть время и напомнил Мехмеду об угрозе со стороны его претендента на трон. Хуже того, он имел наглость попросить Мехмеда повысить выплаты Константинополю за содержание Орхана.

Мехмед сидел, подперев голову рукой и ожидая, пока главный посыльный не закончит читать письмо.

– Вот это да! – сказал он так спокойно, будто говорил о погоде. – Создается впечатление, что Орхан – дорогой гость.

Никто не засмеялся. Напряжение в комнате стало почти осязаемым, как будто все вдохнули и отказывались сделать выдох. Посыльные побледнели. Самый молодой из них теперь уставился в одну точку на стене. Их лица сохраняли бравое выражение, но под шляпами сверкал пот, предательски показывая, как сильно они нервничали, придя к новому султану с таким требованием.

Мехмед повернулся к Халилу.

– У вас больше опыта отношений с Византией, чем у меня. Это требование законно?

Халил поднял дрожащую руку и прикоснулся к своей брови.

– Да. – Он кивнул сам себе, как будто подбадривая свой голос звучать более уверенно. – Да, я думаю, что условия вполне разумные. Если мне позволено дать совет вашей светлости, я бы сказал, что нам следует выполнить эту просьбу. Будет гораздо лучше, если Орхан останется там, где он есть, а мы продемонстрируем Константинополю свою преданность.

Мехмед повернулся обратно к посыльному.

– Отлично. Халил, мой уважаемый визирь, позаботится о том, чтобы вы удобно расположились здесь на ночь. Завтра мы отправим вас домой с новостями для нашего союзника, Константина, открывая новую эру добрых отношений между нашими великими империями.

На этот раз поклоны посыльных были менее формальны, а их движения быстры и резки от облегчения. Сероглазый юноша в последний раз поймал взгляд Раду. Быстрая загадочная улыбка скользнула по его губам. Раду ощутил где-то внутри ответное волнение. Затем Халил вывел посыльных в коридор. За ними следовали его главные советники.

Раду потряс головой, пытаясь прояснить свои мысли. Он все никак не мог нагнать то, что пропустил, отдыхая за городом. А эти перемены предвещали большое и интересное развитие событий.

Мехмед отпустил почти всех, оставив подле себя Раду, Кумала, Ильяша, предводителя сипахов в Эдирне, и Казанци Догана. По совету Раду Мехмед решил до поры до времени не трогать Казанци Догана. Они знали, что его можно подкупить, а им нужен был любой союзник, какого они могли заполучить.

Откинувшись на спинку стула и вытянув руки за головой, Мехмед зевнул.

– Друзья мои, – сказал он, – я бы хотел обсудить с вами наше морское ведомство.

– Какое морское ведомство? – спросил Раду.

– Именно так. – Улыбка Мехмеда напоминала хищную рыбу, разрезающую воду. – Принесите мне отчеты о кораблях, которые у нас есть, и, что еще важнее, о кораблях, которых у нас нет. И сделайте это тайно.

Мужчины были достаточно благоразумными, чтобы с помощью мимики скрыть свое любопытство.

Мехмед отпустил их, приказав солдату Лады ждать за дверью. Как только они остались одни, тоска и боль, которые Раду увидел, едва войдя в комнату, снова вернулись на лицо Мехмеда.

– В чем дело? – спросил Раду, пытаясь побороть страх. – Ты злишься на меня? Прости, что я не предупредил тебя о свадьбе. Я сам не понимаю, как это произошло так быстро. Но Назира…

– Нет, нет. Дело не в этом. Я рад за тебя. – Мехмед рассеянно ходил взад-вперед. – Она очень мила, и вместе вы – отличная пара. А ты по-прежнему будешь со мной. – Он остановился и поднял глаза. В глубине его глаз мелькнуло опасение и печаль. – Ты будешь по-прежнему здесь.

– Конечно.

– Я завишу от тебя. Я доверяю тебе так, как никому другому.

Раду улыбнулся и поднес ладонь к сердцу.

– А я тебе.

– Ты помнишь юношу из твоего детства? Друга Лады? Богдана?

Раду сморщился от отвращения.

– Да. Они постоянно надо мной издевались. Он был болваном.

Мехмед нахмурился.

– Он здесь.

– Что? Здесь?

– Николае нашел его.

Грудь Раду сжалась от ужаса, и он вдруг снова стал восьмилетним мальчишкой, слишком робким, слишком плаксивым, слишком легкой добычей. Богдан заставлял его надевать нянин платок, насмехаясь и повторяя, что если Раду ее так сильно любит, то вполне может ею стать. Но хуже всего был страх, что, няня, что бы ни случилось, всегда будет любить Богдана больше. Как бы сильно Раду не мечтал о другом, Богдан оставался сыном няни, а Раду – ее подопечным, ее обязанностью.