Читать книгу "Прокурор Никола - Вячеслав Белоусов"

Зазвонил, перебивая, телефон, голос Зуравлева в трубке был сух и лаконичен.

– Николай Егорович. Я что заходил-то к вам. Отпечатки пальчиков по делу «санитаров», которые нашли в квартире потерпевших, и отпечатки пальцев со стакана из квартиры убитого Гольдбермана принадлежат ему.

– Кому ему, Алексей Александрович? Вы что это загадками?

– Устал я, Николай Егорович, – Зуравлев сладко зевнул в трубку. – Сейчас бы поспать. Не вру, забыл, сколько уже на ногах-то.

– Чьи пальчики?

– Паскуды этой, которая перед вами слезы льет.

«Сам»

В обкоме словно вымерло. В коридорах темновато, никого, понурая, настороженная тишина. И за окнами погода под стать: пронизывающий холодный ветер и зарядивший с ночи проливной дождь вперемежку с мокрым снегом хлещет почем зря. Обычно с утра оживление, шумно на первом этаже, не без шуток среди сослуживцев в дверях, а тут – вбежал, чертыхаясь про себя, очередной скукожившийся, попрыгал, отряхнулся и мышкой незаметно к себе на этаж. Ни слова ни полслова.

Павел Александрович в приемной позволяет заботливой Дине Яковлевне принять с него темное плащ-пальто и, приглаживая влажной ладошкой волосы, спрашивает:

– Сам?

– У себя Леонид Александрович.

– Кто?

– Один пока.

– Как?

– Не спрашивал вас.

– Тогда давайте-ка, любезная Дина Яковлевна, погреемся чайком горяченьким.

– Павел Александрович, – в приоткрытую дверь заглянула секретарша. – Вас Леонид Александрович к себе просит.

– Что такое? – поднялся он.

– Из приемной его звонили.

– Почему не сам?

– С Москвой говорит.

– Однако… – засобирался он.

В приемной спросил:

– Один?

– Максинов, – покачала головой секретарша.

– Давно?

– С полчаса уже.

– Вот те на! – Ольшенский открыл дверь без стука; он никогда не стучался, входя, и где усвоил эту привычку, сам не помнил.

С некоторых пор визиты генерала к первому секретарю обкома стали ему претить. Они инстинктивно вызывали у него злую досаду и жгучую ревность. Все усилилось после последней стычки с Максиновым по поводу кадровых новшеств; Боронин, оставаясь в нейтральной зоне, молча занял все-таки не его позицию. Генерал сразу почуял это превосходство и повел себя наглее. Собственно, внешне ничего не случилось, те же любезные кивки при случайных встречах, обязательные улыбки, но Максинов словно отрезал – перестал сам звонить и тем более бывать у него.

По правде сказать, все, что происходило в милицейском ведомстве, напрямую Ольшенского не касалось, там был секретарь партийной организации, приходило время, – тот забегал, все рассказывал второму секретарю. А как не поделиться? – вождь идеологии обязан знать, кто чем дышит, и даже в таких режимных службах. Ольшенский был в курсе, что Максинов угодил в цейтнот со своими кадровыми экспериментами. Простившись с мудрыми, но древними профессионалами, он не нашел достойной замены и, лишившись опоры в самом уязвимом для милиции месте – уголовном розыске, медленно, но верно погружался в рутину. Его обещания и заверения на совещаниях и заседаниях в обкоме, что он намерен покончить, наконец, с преступностью, не оправдались. Особенно затерзала Максинова банда, окрещенная самими милиционерами «санитарами». Эти пресловутые отщепенцы безнаказанно творили что хотели, и генерал ничего с ними не мог поделать. Хитрецы оправдывали свое прозвище, они, как санитары, зачищали квартиры особой категории населения, нападали и грабили избирательно, только тех, у которых было очень много. Ольшенский знал каждого, кто пострадал от рук бандитов: город маленький – все на виду. Он сам даже втайне злорадствовал и не жалел пострадавших – заслужили своим непомерным и откровенным роскошеством. Он – второе лицо в области – не позволял себе такого. Да что там говорить, все знали, что он во всем брал пример со своего кумира в ЦК – Михаила Суслова; как и тот, всю жизнь в одном пальто проходил. А эти? Пострадавшие? Они не заслуживали его снисхождения.

Но наглые бандитские вылазки увеличивались. Загудел город, а потом и область: милиция бессильна! Нашлись Робин Гуды, народные мстители, которых и самому генералу не по силам одолеть! Такого допускать нельзя!..

Боронин назначил срок генералу. Месяц. Чтобы банда была за решеткой. Ольшенский знал и это, свой человек постоянно докладывал, что осталось немного, а бандиты на свободе…

Собственно, ситуация особенно не волновала Павла Александровича – сколько веревочке не виться, а конец придет. Он не сомневается, что банду ликвидируют, осудят. Будут другие, третьи, их тоже поймают и тоже осудят. Процесс этот непрерывный, как сама жизнь. Идеалист Маркс, хотя и называл себя материалистом, в этой области оказался совершеннейшим профаном, безапелляционно заявив, что преступный мир изживет себя сам.

Игорушкин – старый волк, знает, что говорит. Он от слов давно перешел к делу. Сажать за решетки начал особо отличившихся знатоков кулачного боя, несмотря на то что Максинов не успевал снимать с них погоны. Прошлый раз Максинов прибегал в обком к первому секретарю именно по этому поводу – Игорушкин арестовал сразу несколько человек за превышение служебных полномочий. А сейчас?.. Что заставило генерала примчаться сегодня, в ненастное холодное утро?..

Ольшенский кивнул Боронину с порога, подошел, поздоровался.

– Садись, садись, Павел Александрович, – тихо, без выражения на лице, как обычно, проговорил Боронин. – Вот, генерал нам добрую весть принес. Не все же ему с чепе заявляться.

Максинов, нахмурившись, сверкал глазами.

– Поймал он тех-то, – Боронин взглянул на генерала. – Как их, шут возьми?

– Бандиты, они и есть бандиты, – опустил голову Максинов. – Мразь!

– В общем, погасил костер, – Боронин заерзал в кресле. – Успокоил народ.

– Надолго? – не сдержался Ольшенский.

– Что надолго? – не принял шутки Боронин. – Арестовал всех. Навсегда.

– Это хорошо, – усмехнулся Ольшенский, – но это должно быть нормой, а не чепе, как вы правильно подметили. Чтобы народ мог быть уверен и спать, так сказать, спок…

– Ладно тебе про народ-то, Павел Александрович. Ладно. Тут другая закавыка. Я вот как раз и хотел с тобой по этому поводу, так сказать… – Боронин как будто подбирался к тому, что его беспокоило, наконец, нашел. – Бандиты-то не простыми оказались!

– Еще бы! – подхватил Павел Александрович и округлил глаза. – Сколько награбили? Изъяли хотя бы что-нибудь?.. Или ушло с концами? Мне рассказывали – там такие драгоценности! Такие реликты!

– Да хватит тебе, Павел Александрович, – остановил его Боронин. – Что вы, право, все, как обыватели! Реликты… Антиквариат… Слова-то какие! И откуда все берут?.. Я про другое тебя хотел спросить.