Читать книгу "Великая смута - Николай Плахотный"

Ах, как все в жизни сложно, как странно все в ней перемешено. Как трудно бывает отделить чистое зерно от мусора и плевел.

Между прочим, кто-то обратил внимание на руки Илларионовны. Кожа была в рубцах, в глубоких ранах.

— Это у вас, верно, случайный ожог?

Будто впервые увидела она свои болячки.

— Тут-то? Это с тех самых пор, когда мы мертвяков тягали. Руки огнем взяло от трупного яда. Так врачи объяснили уже потом. Мы же понятия не имели о той вредности.

Толмачка Ксения перевела слово в слово. После чего уже вся группа экскурсантов молитвенно произнесла: «Майн Готт!»

С позволенья местных жителей дойчзольдатен увозили с собой в Германию мешочки с прохоровской землей.

— Копай, не жалко, — сказал зять Илларионовны Иван Владимирович, вручая немцу маленькую саперную лопатку, чудом сохранившуюся еще с военной поры.

В последнюю минуту, уже перед расставанием произошла трогательная сцена братания Хейнца Махера и Павла Гончаренко. Это было так неожиданно. Кое-кого даже смутило. Не однополчане же, хоть и давние, но все же супротивники.

Старая и болящая солдатка Илларионовна слабой рукой благословила братающихся крестным знамением.

ТРЫН-ТРАВА

Из домашнего архива

Стало не модно общаться письменно друг с другом. Чаще звоним. Обмениваемся скудными фразами по телеграфу. Отделываемся поздравительными открытками. Кое-кто уже пользуется услугами пейджера, Интернета. Однако все это не то. Другое дело неспеша вынуть из конверта многостраничное письмо. Потом не раз возвращаться к нему, давать читать знакомым, близким.

А тут некая сила вознесла меня на антресоли. Но вместо искомой вещи под руки подвернулась тяжелая папка, перевязанная шпагатом. Совершенно забыл о ее содержимом. На верхотуре, в потемках ломать голову не стал, швырнул находку через плечо. От пола до потолка взвился столб пыли.

Под пуленепробиваемыми корочками из старинного, с радужными разводами коленкора оказались слипшиеся и пожелтевшие от времени странички писем. Сразу же узнал знакомый почерк.

В середине 1960-х годов служил я обозревателем на Всесоюзном еще радио. Из бурного потока редакционной почты однажды выудил письмо из хутора Крутой, что в Волгоградской области. Колхозник Валентин Васильевич Рак умолял журналистов помочь ему осуществить на практике идею почти фантастическую: наладить в фабричных условиях массовое производство весьма необходимого для пастухов предмета, вернее, орудие труда. А именно: соединить в единое целое кнут и зонт.

Так было положено начало нашей сперва деловой, а затем и товарищеской переписке, растянувшейся на годы, на десятилетия.

Рассортировав и заново перечтя старые письма, я понял, что эпистолярное наследие колхозного пастуха представляет отнюдь не только частный, но и общественный интерес. В некотором роде — человеческий документ канувшей в вечность цивилизации.

Письмо первое

Привет с Придонья! Здравствуйте незнакомые товарищи!

Сызмала связан я с колхозным производством. Положением своим доволен. Животных люблю. Работа идет споро. Заработки приличные. Однако и трудности имеются.

Зимой, в сильные морозы на ферме холодно. Сапоги значит в сторону, от кирзы, от резины ноги коченеют. Достаешь валенки, напяливаешь галоши. Но они мелковаты и непрочны. Не всегда выручают, а то и подводят. Идя на МТФ ночью, по глубокому снегу, в буран и вьюгу по пути их теряешь. Да и во время работы они с валенка спадают. Потом долго ищешь их в соломе или в навозе. Это отвлекает от дела, портит настроение.

Секрета не открою: огромным спросом пользуются у селян галоши не фабричные, а самодельные, из автомобильных баллонов. Делают их умельцы на дому. Чем удобны резиновые лапти? Они довольно глубоки, туго обхватывают головку валенка. И достаточно носки. На 2–3 сезона хватает. Но за ними гонка. Животноводов-то много, галошников единицы. Вот кабы родное государство наладило изготовление такой обувки хотя бы для своих крестьян. Тогда всяк бы чувствовал себя покорителем мороза и сырости.

Но это еще не все. Вторая мысль почти фантастическая, хотя тоже весьма-весьма желанная.

Всем известно, что главное орудие труда пастуха, конечно, кнут. Штука вроде бы удобная, неказистая. Ничего в ней, кажется, нельзя усовершенствовать. Но вполне можно сделать более удобной и полезной. Вот моя идея: предлагаю соединить в единое целое кнут и зонт.

Пастух, скажу я вам, сильно страдает от капризов природы. В первую очередь от дождя. Но и от солнышка тоже. Ведь по 12–14 часов в день шастаем мы по голой степи из конца в конец, под открытым небом. И зонт в этой обстановке крайне необходим. Но он должен быть не щегольской, как у горожан, а покрепче. И несколько иной конструкции. Целесообразно соединить кнут с зонтом. Или же зонт с кнутом. Это уж вопрос конструктора. По-моему, тент должен вмещаться в рукоятку кнута. Пастух свой кнут никогда и нигде не бросит. Он всегда при нем, в руке или за поясом. Вместе с тем наш брат всегда будет защищен от дождя и солнца.

Пытался я смастерить эту вещь сам, но, видно, руки не те. Да и материала подходящего нет. Пусть Госплан даст заказ солидному заводу: наладить массовое производство пастушеского «пульта управления». И я гарантирую, что в нашей отрасли возрастет производительность труда. Значит страна получит намного больше животноводческой продукции.

Будет ли на такую вещь спрос? Более чем уверен: заводчане в накладе не останутся. Недавно в газете прочел, что только в Казахстане насчитывается 150 тысяч пастухов. А сколько нашего брата в России? Кажется, никто еще не сосчитал.

Извините за неграмотность. Писать лучше не позволяет малое школьное образование.

Жду ответа, как соловей лета. В. В. Рак.

Письмо второе

Уважаемый Н. Ф.! Ответ пришел раньше, чем ожидал. Большое вам колхозное спасибо. Но есть беспокойство. В глубине души я надеялся, что заявочку на галоши и комбинированный кнут-зонт направите в Кремль. Вы же переслали в министерство сельского хозяйства. Эх, не тот уровень!

Я смалодушничал, скрыл от вас. Ведь год назад с тем же вопросом я обращался в редакцию газеты «Сельская жизнь». Они поступили точно так, как и вы. В подтверждение вот и документ. (В конверте оказался квиток. На казенном бланке напечатано: «Уважаемый Валентин Васильевич! Ваше интересное предложение мы доведем до сведения соответствующих организаций. Зав. отделом животноводства — М. Глинка».)

Еще минутку внимания. Третьего дня меня призвал к себе председатель колхоза Бочкарев и строго-настрого предупредил, чтоб я не порол отсебятину и не нарушал субординацию. Для наглядности еще и кулаком пригрозил. Я не из пугливых. Но с начальством ссориться — все равно, что плевать против ветра или что-то другое похожее.