Читать книгу "Хивинские походы русской армии - Михаил Терентьев"

По вечерам офицерство собиралось «в клуб», к Ставке Кауфмана, но каждый приносил свою бутылку воды. Чаю гостям не подавалось. Все-таки ставился стол для любителей ералаша, да музыка 3-го стрелкового батальона старалась не наводить уныния. Отец Малов раскинул на одном из барханов церковный намет и служил всенощные и обедни.

6 мая колонновожатый Аминов разыскивал выход на караванную дорогу и наткнулся на хивинский разъезд, с которым обменялся несколькими выстрелами. Вечером наши джигиты наткнулись на десяток туркмен под самым лагерем и отбили у них одну лошадь. 7 мая воротился с озера Сардаба-Куля (по-персидски Сард-аб — значит холодная вода, а куль — озеро) близ Аму-Дарьи посланный туда лазутчик-джигит. В доказательство, что он был там, он привез пучок камыша. Этот пучок произвел, конечно, такое же волнение в отряде, как и ветка, принесенная голубем в Ноев ковчег! Да и положение было почти одинаковое: у Ноя кругом вода — все ищут сухого места; у Кауфмана кругом песок — все ищут вольной воды.

Пучок камыша живо расхватали на память о радостном известии, что до вольной воды действительно уже недалеко. А что возле озер собралось огромное скопище неприятеля, то это даже было весьма приятно.

Наконец 9 мая, в 7 часов утра, воротилась колонна Бардовского с водой. Но, к общему огорчению, оказалось налицо только 1240 верблюдов… Тут и откликнулись ночные переходы: верблюды ночью пережевывают запас проглоченных ветвей, бурьяна и всякой невозможной снеди, а их начинают вьючить чуть не с 11 часов вечера! Всю ночь верблюд тащит тяжелый вьюк и выбрасывает жвачку при побоях, градом на него падающих… Жвачка требует покойного положения. На пастьбу его выгоняют в самый жар, а воды не дают. На ночлег он приходит поздно, отстав от отряда; кормить его некогда, да ночью он и не ест; вскоре затем начинается опять вьючка и его страдания… Никакой организм не выдержит. Очевидно, что в степных походах надо заботиться не о том, чтобы людям было хорошо идти по холодку, а о том, как лучше верблюдам. Сбережете верблюда — сбережете и воду, и свое продовольствие, которое он несет на себе, а с водой человек отлично одолеет поход даже в жаркую пору. Без воды и хлеба человек обречен на гибель, и потому лучше быть живым под горячим солнцем, чем умирать от голода и жажды под покровом прохладной ночи.

Поневоле пришлось бросать на Алты-Кудуке все отрядные тяжести, кроме хлеба насущного и воды, да разве еще кауфманок, с которыми изобретателю, конечно, трудно расставаться. В прикрытие здесь оставлены 2 роты стрелков и 4 конных орудия. Остальные счастливцы выступили 10 мая в 3 часа после обеда, в составе 10 рот, 1 сотни, 8 орудий и 2 картечниц. Безжалостное небо заволокло тучами, повеял ветерок. Верблюды несли только по 8 пудов, да и то, пока шли целиною 8 верст, до караванной дороги, много их пало… Дальше дело пошло уже гораздо лучше, и к 8 часам вечера отряд сделал 20 верст, т. е. по 4 версты в час. На ночлеге варки не было — догадались наконец! Воду выдали только для питья и для чая. Лошадям отпустили по ведру. Ночью из секрета раздался выстрел подкравшейся к отряду небольшой партии, которая немедленно и скрылась. Тревоги не трубили, в ружье стал, и то ненадолго, один передний фас.

Поднялись на этот раз также не рано, а за полчаса до рассвета. С рассветом тронулись. К полудню жара дошла до 45°. Рассказывать о том, как было жарко и какая томила всех жажда при постоянных подъемах и спусках по волнистой местности, нет надобности. Кауфман выехал вперед с конвоем и свитой и наконец с одного бархана увидал вдали три холма. Это вожделенный Уч-учак. Тотчас послал он своих адъютантов в колонны с радостным известием… Раздалось восторженное «ура» во всю силу засохших глоток. Подбодрились даже верблюды. Пройдя еще версты четыре, в 12 часов сделали привал, чтобы собраться с силами для перевала через четвертый по счету и высокий кряж, до которого оставалось 1 1/2 версты и за которым мог ожидать нас неприятель. Послан был на рекогносцировку великий князь Николай Константинович с офицерами Генерального штаба. С вершины кряжа увидали далеко влево голубую ленту Аму-Дарьи.

Топографы определили засечкой расстояние до Уч-учака: оказалось 15 верст. Дойдем! Видно было, что с трех холмов спускаются к озеру Сардаба-кулю массы неприятеля. Это, стало быть, встреча с поздравлением! Напившись чаю с сухарями и отдохнув 2 часа, войска поднялись для последаего перехода. По дороге стали попадаться беспрестанно палые лошади и верблюды, это был путь отступления Сыддыка. Не доходя 8 верст до Уч-учака и сделав к 6 часам вечера, т. е. в 4 часа, только 7 верст, Кауфман решил остановиться на ночлег ввиду крайнего утомления людей и близости неприятеля, чтобы засветло успеть стянуться и устроиться боевым лагерем.

Тотчас подлетели смельчаки из неприятельских скопищ и открыли безвредную пальбу. На всякий случай высланы вперед и к правому флангу позиции стрелковые взводы. Лагерь стал так, что фасы каре заняли барханы, а верблюды в котловине. Орудия, как всегда, на переднем фасе. Хивинцы окружили отряд с 3-х сторон, но, проученные несколькими удачными выстрелами из берданок, не совались близко. На даровую томашу любовались не только наши лаучи, но даже и солдаты, забывшие усталость. Заревую пушку зарядили гранатой и направили в самую густую толпу неприятеля. Выстрела все ждали с нетерпением. Какую томашу произвела граната у хивинцев, можно было судить только по тому, что толпа рассеялась после ее разрыва. Бивачные огни засветились в обоих лагерях и всю ночь шла ружейная перестрелка. С рассветом 12 мая протрубили у нас подъем. Верблюдов уставили в несколько рядов так, что вышел квадрат войска, замкнули его со всех сторон и тронулись такой фалангой. За час до выступления подоспела с Адам-Кирилгана кавалерия и пошла позади арьергарда. Цепью стрелков командовал князь Евгений Максимилианович. Верблюды шли ходко: ни палых, ни отсталых не было, это несомненно были лучшие, выдержавшие гедеоновскую пробу, все слабое полегло в пустыне…

Солнце было уже высоко, когда тронулись войска. Тотчас же, с криками «ур-ур» (т. е. бей), масса хивинцев бросилась на отряд. Наши цепи стреляли на ходу, только на 400–500 шагов и так успешно, что неприятель вскоре отстал и потянулся к реке. К 8 часам отряд вышел уже из песков на твердую почву и отпраздновал это событие двумя гранатами, пущенными в ближайшую конную толпу, которая немедленно ускакала. Отряд стал на берегу озера, но несмотря на жажду и соблазнительный вид вольной воды, никто до команды не вышел из строя. Кауфман объезжал войска, благодарил за службу и поздравлял с главным успехом. У людей видны были полные бутылки, сохраненные до последнего перехода, согласно приказанию Кауфмана. Воду эту вылили в озеро. Молодой камыш, как вкусный, сочный корм, и свежая вкусная вода тотчас поступили в распоряжение давно не видавших такой роскоши верблюдов и лошадей. Люди напились и приумылись, насколько позволял короткий привал, но затем здесь оставлены были только верблюды, ослы и скот под прикрытием части пехоты и конного дивизиона. Кавалерия же и весь остальной отряд двинулись к реке, вслед за хивинцами, отступавшими к Ичке-Яру, где у них были собраны лодки для переправы на тот берег. Кавалерия была послана вдогонку, но за крайним утомлением лошадей, сделавших перед тем около 75 верст, из коих последние 15 верст на рысях, преследование окончилось в Ичке-Яре.