Читать книгу "Хивинские походы русской армии - Михаил Терентьев"

Здесь на берегу реки выставили ракетную батарею для действия по переправе. Один из хивинских каюков сел на мель в 200 саженях от берега. Вызвались охотники, конечно, уральцы, как рыбаки, состоящие с водой в большой дружбе, разделись донага, винтовки за спину, патронные сумки на шею и бросились верхом вплавь. С ними и прапорщик Каменецкий. Хивинцы, спрятавшиеся от выстрелов на дно лодки, видя беду неминучую, открыли огонь по пловцам, но никого не задели, а как только лошади выбрались на мель и казаки отправили их назад на берег с одним товарищем, то хивинцы, не ожидая далее, сами поскакали в воду и поплыли к своему берегу, но большая часть их потонула. На каюке оказалось 2 коровы, несколько баранов, лепешек и разная хурда-мурда. Это был первый трофей, за который уральцы и получили тут же обещанные им 100 руб.

Кавалерия осталась ночевать на Ичке-Яре, а весь остальной бивак перешел на Аму-Дарью. Люди немедленно стали купаться. Пошел в ход и бредень 4-го батальона. Моряки собирали и свинчивали кауфманки. К вечеру одна была готова, несколько офицеров с Зубовым и матросами отправились кататься с песнями, а Колокольцев-сын, адъютант Кауфмана, утешил всех, исполнив на кларнете знаменитый ноктюрн Шуберта «Майская ночь».

12-го была дневка и отслужен благодарственный молебен. Вечером отправлен был в Ташкент джигит с телеграммой государю, в которой доносилось о приходе на Аму-Дарью и намерении идти далее на Шурахан. Джигит повез и приказ по войскам округа, в котором Кауфман благодарил своих ближайших сотрудников, начальников полевых управлений, а также великого князя Николая Константиновича и князя Евгения Максимилиановича.

Пленный каюк был нагружен 400 пудами артиллерийского и инженерного парка, освободив 55 верблюдов. С 3 кауфманками он составил ядро будущей флотилии, под начальством Зубова.

14-го числа отряд перешел, все по правому берегу, к развалинам кр. Мешелки. Отсюда посланы были четыре предписания: Маркозову, Ломакину, Веревкину и начальнику Аральской флотилии Ситникову о намерении занять 17 мая Шурахан и переправу у Ханки, затем общими силами идти на Хиву. Требовалось уведомление также, где кто стоит, что уже сделано, что думают делать дальше и не слыхали ли чего о других отрядах. Дошло по назначению только одно предписание Ситникову. К Маркозову оно и не могло дойти, потому что он отступал в это время к Каспийскому морю, но бумага, ему адресованная, попала в руки Веревкина, который не замедлил ответить Кауфману, по содержанию ее, за себя и за Маркозова. 15 мая туркестанский отряд перешел на Базиргян-Тугай, откуда разосланы были прокламации к народу, что мы ведем войну только с ханом и его правительством, и потому жителям советовали сидеть смирно по домам и в дело не ввязываться. Прокламации повезли и наши джигиты, и взятые нами в плен хивинцы, из коих многие воротились потом и служили проводниками и чапарами.

16 числа, перейдя на Ак-Камыш, удалось казакам отбить еще один каюк. Кауфман произвел сам рекогносцировку и в 7 верстах далее увидел на противоположном берегу укрепленный лагерь, у входа Шейх-арыка на уроч. Тюнюклю, 4–5 тысячами войска при 4 орудиях. Командовал тут диван-беги Мат-Мурад. Ширина реки здесь 450 сажен. Неприятель открыл огонь из пушек и фальконетов, не причинивших нам вреда. Это для многих из свиты было первым огненным крещением. Одно из ядер чуть не попало в великого князя Николая Константиновича и князя Евгения Максимилиановича, стоявших рядом. На память об этом, с разрешения государя, им подарено было по одной пушке, из взятых потом в Хазар-аспе. Обе стоят теперь (в 1903 г.) у дворца Николая Константиновича в Ташкенте. Проехав еще 13 верст, Кауфман встретил наконец, в 20 верстах от лагеря, гребную флотилию, усилившуюся еще 9-ю захваченными каюками.

17-го числа Головачеву приказано было расстрелять 8 орудиями (4 конных и 4 горных) неприятельский лагерь, чтобы наша гребная флотилия могла воротиться к отряду беспрепятственно. На рассвете эти орудия, с небольшим прикрытием из 2 рот и 1 взвода стрелков, расположились против лагеря хивинцев, из которого тотчас же посыпались выстрелы. Через 1 1/2 часа нашего огня хивинские артиллеристы бросили свои пушки и разбежались, разбежалось и все скопище, успев, однако, увезти пушки. С нашей стороны выпущено было только 54 гранаты. Потеря наша состояла из двух лошадей. К концу канонады показалась и флотилия, успевшая захватить с боя несколько каюков на левом, т. е. неприятельском берегу. Всего у нас составилось 4 больших каюка на 80 человек каждый, 11 малых на 10 чел. каждый и 3 кауфманки, итого 18 судов.

В этот день явился в лагерь корреспондент американской газеты «New-Yorks Herald» Мак-Гахан, пробравшийся в отряд из Перовска, вопреки запрещению, а затем явилась депутация из Шурахана, изъявившего готовность покориться тому, кто раньше придет; в письме так прямо и говорилось: «Мы будем курами того, чье просо раньше созреет». Вечером же начальник штаба генерал Троцкий доложил Кауфману о необходимости изменить принятый план движения и переправиться здесь же на ту сторону, потому что неприятель оттуда сбит, а в войсках во всем недостаток, который тотчас же можно пополнить после переправы, тогда как до населенных мест по пути на Шурахан еще 25 верст; да и догонять отряд оставшимся позади войскам будет легче.

18-го числа в 10 часов утра у туркестанцев началась переправа через Аму-Дарью против того места, где был хивинский лагерь. К этому дню в некоторых частях отряда сухари уже кончились, крупы давно не было, мяса также; но подрядчик Громов доставлял конину, которою все и питались, начиная с Кауфмана. 19 мая в отряд явился посланец с письмом от дяди хана и сообщил известие, что оренбуржцы заняли уже Кунград и Ходжейли. В ответном письме Кауфман просил прислать хлеба, ячменя и скота, в «доказательство вашего мирного расположения». Дядя, однако, не прислал.

20-го переправа войск продолжалась. Жители стали доставлять разные припасы, но в весьма малых количествах. На Алты-Кудук отправлено 700 верблюдов для перевозки тяжестей к переправе, да с собой перевезли 300, а 200 за негодностью отпущены домой. 21-го Кауфман отдал приказ, коим запрещал фуражировки и предписывал следить за джигитами, у кого они есть, чтобы они не грабили, не обижали жителей, грозя виновным полевым судом.

От Шейх-арыка до Хивы тянутся непрерывные сады, а самый лагерь стоял на солнцепеке, поэтому произведена была рекогносцировка и решено перевести отряд в ближайшие сады. К полудню на переправу пришел тыльный отряд полковника Веймарна — 2 роты и 2 орудия. Кауфман был именинник и праздновал заодно и удачную переправу.

22-го, ввиду того, что жители уже второй день ничего не привозили на продажу, назначена была фуражировка, под прикрытием 2 рот, 1 сотни казаков и 2 горных орудий. Прикрытие было встречено выстрелами, причем у нас ранен подпор. Скворцов и 1 унтер-офицер. В этот день получены были два рапорта Веревкина, что к 23 числу он будет в Новом Ургенче.

23-го для занятия Хазараспа двинуты в 5 часов утра налегке 9 рот пехоты, 8 орудий, 1 сотня и 2 картечницы, а в лагере оставлено 2 роты, да одна переправилась сюда в течение дня, из числа пришедших с полков. Веймарном. Кавалерия, воротясь из Шурахана, осталась непереправленною для охранения флотилии. На пятой версте Кауфмана ожидали без шапок посланцы хана с письмом его и просьбой остановиться для переговоров. Но Кауфман продолжал идти и после небольшой перестрелки во время движения, с какими-то мелкими толпами у сел. Карават, нашел Хазарасп покинутым на произвол судьбы, несмотря на семисаженные стены и вырытое кругом озеро. В крепости нашли 4 медных полевых пушки с запряжкою, те самые, которые действовали по нашим войскам из лагеря у Шейх-арыка; найдено еще 43 фальконета, 1000 пудов пшеницы, 800 пудов джугары и 680 пудов риса. Потеря наша: 1 раненый рядовой. За два последних дня у нас выпущено было около 2500 патронов и 7 гранат. После занятия Хазараспа Кауфман приказал отступить к сел. Каравак на ночлег. Это была большая ошибка: и дядя хана, и сам хан приписали это своим письмам, сообщили об отступлении туркестанцев Веревкину, а в народе распространили слух, что Кауфман отступил даже к Питняку, хотя в крепости нами оставлен был все-таки гарнизон из 3 рот и 4 горных орудий. Каравак стоит на половине расстояния между Хозараспом и переправой. Сбор арб для обоза шел вяло, и Кауфман простоял тут три дня.