Читать книгу "Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine"

неё один лишь вопрос, высказанный самым презрительным тоном:

— Милочка, а откуда вы родом?

— Унгарн, — без запинки выдохнула Альжбета свою старую ложь.

— Унгарн? — будто удивившись, громко вопросила дама. — Но где же это?

— Это дикие места, моя дорогая, — тихо, но достаточно громко, чтобы услышала половина стола, ответил её супруг.

Альжбета мудро промолчала, мысленно нагрубив им обоим, но Адлар Бернхард так поглядел на своего гостя, что тот пристыжено отвернулся. Все знали, как не терпел он лицемерия.

Трапеза, продлившаяся три часа, наконец, закончилась, и Бернхард пригласил всех в гостиную.

— Альжбета… — тихо позвал он.

Девушка удивленно обернулась. Он стоял перед ней и ласково глядел на неё.

— Я хочу вам кое-что показать.

Он вывел её из гостиной, и девушка с запозданием подумала, что это могло быть ловушкой. Но подобная мысль по отношению к Адлару Бернхарду показалась ей такой нелепой, что она выкинула её из головы. На стенах висели чудесные картины с изображением лесов, рек, морей, сценами из мифов древности. Вот какой-то силач голыми руками побеждает огромного льва. Другой герой в простых белых одеждах с золотым мечом в руках сражается с огромным человекообразным быком. Прекрасные наяды плещутся в заводи. Были здесь и портреты, и Адлар рассказывал, какому художнику принадлежала кисть и кто был изображен на картине.

Ишмерай всегда любила живопись, и вдруг почувствовала, как наполняется прекрасным чувством вдохновения. Вдохновения перед созиданием — будь то музыка, картины или просто жизнь. Когда портреты закончились, хозяин дома помолчал некоторое время, но потом вдруг помрачнел и тихо произнёс:

— Простите моих гостей, Альжбета. Даже после многолетней дружбы им сложно понять, что я ценю людей по их качествах, а не по положению в обществе.

— Не беспокойтесь, господин Бернхард, — ласково ответила та, улыбнувшись ему. — Меня это нисколько не обидело. Честно говоря, я была немало удивлена подобной честью — быть приглашенной Адларом Бернхардом в его дом. Вы сделали для меня слишком много — вы спасли мне жизнь.

— Я бы сделал ещё больше, если бы… — с каким-то волнением отозвался мужчина, глядя на неё уже не такими нежными глазами, как раньше.

Но он замолчал, и Ишмерай удивилась его внезапному безмолвию.

Он остановился перед большой красивой дубовой дверью, открыл её и шепнул:

— Прошу вас, Альжбета, входите.

Девушка помедлила, но вошла, и глаза её заискрились восхищением. Комната была большой и светлой благодаря двум огромным окнам. Солнечный свет затопил комнату, освещая стеллажи со множеством книг, выстроившихся от пола до высокого потолка. Альжбета в изумлении разглядывала корешки книг, водя по дорогим кожаным переплетам пальчиком, читая трудные и ещё незнакомые слова названий, но уже любя их, испытывая непреодолимое желание перечитать непременно всё, что здесь находилось. Здесь были книги и на других языках. Гостье захотелось прочитать и их.

— Тебе нравится здесь, Альжбета? — тихо спросил Адлар, внимательно наблюдая за ней.

— Очень нравится, господин Бернхард! — выдохнула она, не переставая крутить головой.

— Ты можешь приходить сюда в любое время.

— Благодарю вас. Но вы же уедете, как я могу?..

— Мне будет приятно осознавать, что ты приходишь в мой дом, — признался Адлар, внимательно глядя на неё.

Альжбета, подумав, ответила:

— Благодарю вас, это слишком большая честь, но как могу я являться в дом в отсутствие его хозяина?

— Вильхельмина пользуется моей библиотекой когда пожелает, — с улыбкой пожал плечами Рупрехт. — Если тебе так будет легче, приходи сюда с ней.

— Благодарю вас, господин Бернхард, — ещё раз проговорила Альжбета, присев в изящном реверансе. — Я буду приходить с удовольствием.

Адлар Бернхард улыбнулся, кивнув. И так ласкова и нежна была его улыбка, что Ишмерай подумалось, что так улыбался ей отец.

Когда Альжбета и Бернхард шли обратно в гостиную, до них донеслось приятное пение Мэйды и красивые переливы клавесина, рожденные пальцами девочки. Ишмерай резко остановилась, решив, что сейчас её непременно заставят петь.

— Не бойся, Альжбета, — мягко сказал Бернхард, слегка коснувшись её локтя. — Тебе нечего бояться. Как только ты начнешь петь, эти злопыхатели позакрывают рты.

«Подбодрил!» — мысленно фыркнула Ишмерай.

Она не хотела петь. Ни за что не хотела петь при всех этих людях.

Гости расселись по разным углам, вежливо слушая исполнение девочки. Кто-то улыбался с восхищением, кто-то с умилением, кто-то, а точнее Элиас Садеган, вовсе с откровенной скукой, но Мэйда светилась, и от неё нельзя было оторвать глаз. Когда девочка исполнила последний аккорд, гостиная озарилась шелестом аплодисментов. Вильхельмина что-то восторженно щебетала, от души хлопая в свои маленькие ладошки, дамы умилялись, молодые мужчины глядели на Мэйду с интересом. Все были очарованы этим нежным милым голоском. Таким сладким и тёплым бывает только солнышко в середине апреля.

— Ах, до чего прелестное создание! — восклицала дама, которая назвала выдуманную родину Альжбеты Камош диким краем. — Неужто ты сама всему научилась?

— Спойте нам, сударыня Камош! — попросила Вильхельмина Райнблумэ. — Теперь ваша очередь.

Альжбета пыталась спрятаться за Бернхардом, но того отвлекли друзья, втягивая его в беседу о предстоящей войне.

Надо было проявить учтивость к хозяину дома и к его гостям. Девушка оглядела собравшихся и мысленно вздохнула: радость была на лице только Вильхельмины, Мэйды и Ханса Вайнхольда. Остальные глядели на неё кто с презрением, кто с мрачным жестоким удовольствием, будто предвкушая зрелище занимательное и жалкое.

Но даже после всех бед, всех своих страхов, которые ей пришлось пережить за этот год, Ишмерай не потеряла своей черты — когда её пытались устрашить, она становилась дерзкой и смело встречала этот натиск, готовая противостоять недоброжелателю.

Девушка кинула на Александра мимолетный взгляд, и он придал ей сил: мужчина слегка заметно улыбался, и улыбка это была подбадривающей.

Когда он так улыбался, она могла всё.

Альжбета уселась за клавесин и улыбнулась, проведя пальцами по клавишам. Она больше не волновалась. Кто эти люди были ей, в конце концов? Какое право имели они так нагло и презрительно глядеть на неё?

Руки её запорхали, и она запела на своём языке, громко, легко, уверено, поражая слушателей высотой, силой и нежностью своего голоса. Мотив,