Читать книгу "Дар сгоревшего бога - Джеймс Клеменс"

Он не смог вернуть ей прежний разум. Все их усилия привели лишь к тому, что мальчик погиб. Тилар взялся задругой палец, рванул…

Тишину взорвал пронзительный крик:

— Йа-а-а-а!

Но сорвался он не с его уст. Он донесся сверху, и все разом вскинули головы к туманному небу. Меж ветвей дерева внезапно засвистели стрелы, вылетая неведомо откуда.

Охотники вокруг начали падать. Кто — раненый, кто — пораженный насмерть. Креван и Калла бросились подбирать оружие убитых. Тилар тоже попытался, но не сумел. Левая рука не слушалась. Бок горел огнем.

Не потому, что его ранили. Болело треснувшее ребро. Он быстро огляделся. Все спутники были целы.

— Пригнись, — сказал Роггер, дергая его за плащ.

Креван, привстав на колено, натянул тетиву, выпустил стрелу. Та вонзилась в горло одному из стражников, кровь брызнула струей. Охотник рухнул на перила и без звука кувыркнулся вниз.

Тотчас из тумана выметнулась темная фигурка, держась за свисавшую с дерева лиану, и, перелетев через перила, заняла его место на балконе. Тилар увидел, что это мальчишка с кинжалом в руке. Вслед за ним на балкон начали выпрыгивать невесть откуда и другие.

Крики неслись со всех сторон. Но их перекрыл вдруг отчаянный вопль:

— Нет! Мальчик!

То была Охотница, которую теснили к входу в кастильон, заслоняя собой, Маррон и еще несколько стражников.

— Мне нужен камень! — прокричала она.

Однако после атаки Бранта богиня до конца не оправилась, еще не в силах была командовать своими подданными, тоже выбитыми из колеи, и те, защищая ее, повиновались лишь инстинкту.

Они затолкали-таки госпожу в кастильон, и оттуда, из темноты, вновь послышался ее голос:

— Он должен быть у меня! Он не из этого мира, не из Мириллии!

Возле Тилара остановились несколько юных охотников. Лица их были в грязи, но губы — чисты от темной Милости.

— Надо уходить, — сказал тот, что стоял ближе прочих. Видимо, предводитель. Он показал на перила, за которыми болтались наготове привязанные к ветвям лианы. — Пошли, пока они не опомнились.

Тилар махнул рукой, подзывая своих спутников. Богиня все кричала:

— Камень… он не из Мириллии!

Его потянули за локоть. Он двинулся за мальчиками, напряженно вслушиваясь в голос Охотницы, который делался все глуше.

— Он из нашего королевства… часть нашей расколотой земли!..

Тилар замедлил шаг, надеясь услышать еще что-нибудь, но за другой локоть его схватил Креван, который нес на плече тело Бранта.

— Быстрее, — сказал атаман, долговязый, с тощими руками и ногами, с глазами, казавшимися на его худом лице огромными. — Надо лететь со всех ног, пока для Бранта еще есть надежда!

Тилар повернулся к мальчику.

— Надежда? — Смысл этого слова дошел до него не сразу. — Откуда ты знаешь, кто он?..

— Скорее!

Мальчик, хмурясь, направился к перилам.

Тилар оглянулся напоследок на вход в кастильон. Сейчас оттуда доносились только невнятные яростные крики. Но в ушах по-прежнему звучали последние слова Охотницы.

«Часть нашей расколотой земли».

Он представил себе камень. Взглянул на безжизненное тело Бранта.

Что бы это значило?

Тилар, прихрамывая, поспешил за предводителем юных охотников. Заметил, что тот тоже хромает, но это не сказывается на его скорости и проворстве. Догнать его удалось уже у самых перил.

Он схватил мальчика за плечо.

— Кто ты?

— Старый друг Бранта. — Он сунул в руки Тилару петлю из лианы. — Меня зовут Харп.

Глава 17 ПЕРЕГОВОРЫ В «ЧЕРНОЙ ЛОШАДИ»

Катрин прикрыла за собой оконный ставень. И помолилась, чтобы никто из дозорных не прошел мимо и не увидел, что ставни не заперты изнутри. Окно она выбрала в укромном темном углу, возле кухонной уборной. Рядом ни души. Хорошо бы и вернуться незаметно.

Если, конечно, ей позволят это сделать…

Она снова вспомнила уподобленное зверю чудовище. Сгорбленное, с крыльями как у летучей мыши.

И его предложение.

«Иди одн-на. На пер-р-реговоры. В гор-род. Тавер-рна "Черная лош-шадь"».

Катрин торопливо зашагала вперед, в сапогах на меху, в теплой шерстяной одежде под рыцарским плащом. Эта часть занесенного снегом двора лежала в тени Штормовой башни, но, увы, напитать плащ силой нынче оказалось нелегким делом — из-за туч, затянувших небо.

Герроду известно, куда она отправилась. И этого достаточно. Ее поступок счел бы безрассудством весь Ташижан. А между тем ответственность за его безопасность лежит на ее плечах. От Тилара ни единой весточки. Аргент занимается обороной и ничего больше знать не желает. Кому остается в таком случае выяснять, что именно затевается под покровом урагана? Коль это подразумевает встречу с Ульфом из Ледяного Гнезда на его условиях — быть по сему. Он обещал, что вреда не причинит.

Но можно ли верить слову этого бога?

Она посмотрела налево, туда, где поверх защитной стены Ташижана, неприступной скалы из кирпича и камня, кружился на ветру снег.

Ураган ждет.

Что ж, подождет еще немного.

Сгибаясь под порывами ветра, она двинулась к конюшне, над тростниковой крышей которой клубился дым. Конюхи с подручными без устали топили очаги, спасая от холода не столько себя, сколько своих питомцев. Катрин знала, что им тоже предлагали укрыться в башнях. Но лошадей пришлось бы оставить.

Никто из конюхов не согласился.

И это согревало больше, чем шерстяная одежда.

Еще она знала, что они никому не расскажут о ее приходе. С тех пор как двое рыцарей старосты едва не изувечили кнутом лошадь, к Огненному Кресту здесь любви не питали.

Вперед Катрин отправила ворона с просьбой приготовить коня. И теперь, не успела она подойти, как дверь конюшни со скрипом отворилась.

Глаза позорче, чем у любого стражника, заметили ее издалека. С порога замахал рукой помощник конюха, мальчонка по имени Мичелл, укутанный в попоны так, что не сразу и разглядишь, кто это.

Она прибавила шагу и вскоре очутилась в тепле. Среди запахов сена и навоза, в полумраке — фонарь горел всего над одним стойлом, обитатель коего, узнав ее, зафыркал и забил копытом.

Мичелл скинул с себя попоны и повел Катрин к стойлу.

— Вы уж слыхали? — спросил он возбужденно.

— Что именно?

— Нынче утром Гладкохвостка принесла жеребенка. Мы все напугались — больно долго не выходил. Думали, помрут оба… — Он махнул рукой. — Но вышел. Кобылка оказалась, да такая красивая — масти, что твой горький орех, с белыми чулочками!