Читать книгу "Рельсовая война. Спецназ 43-го года - Владимир Першанин"

– Он в пекарне работал, – пояснил Авдеев. – Иногда пару-тройку буханок для нас передавал. Числился кем-то вроде старшего мастера, и немцев, и полицаев кормил. Трусоватый мужик, но старшина Будько из него хлеб понемногу вытягивал.

– Ну и на хрен нам трус в отряде нужен? – закуривая цигарку, спросил Журавлёв. – Пусть бы и работал в пекарне. С пистолетом он пришёл! По воробьям стрелять?

– Новый начальник полиции Гуженко на него нажал, в полицаи хотел забрать. Ему тоже грамотные люди нужны, тем более полицейские участки сейчас укрупняют. Можно старшину Будько позвать, он этого пекаря как облупленного знает.

Старшина отряда Яков Павлович Будько, оглядев Сологуба, неожиданно покрыл его матом.

– На двух стульях хотел усидеть, чувырло? Всё ждал, в какую сторону война повернётся. После Сталинграда понял, что ему не простят отсидку в немецком тылу и работу на фрицев. Лет на десять, а то и на двадцать пять в лагеря загонят, когда наши придут.

– Сологуб снабжал отряд хлебом? – уточнил Журавлёв.

– Только вид делал. Крепко он немцев боялся. Пока вытянешь с него эти подгорелые буханки, по три раза приходилось через патрули пробираться. Если б не нужда, никогда бы с этим бывшим капитаном не связался. Ну, и куда вы хотите его определить, Иван Макарович?

Старшина, которому было уже под пятьдесят, сильно сдал за последние тяжёлые месяцы. Выпирали костлявые скулы, чапаевские усы стали седыми, глаза запали в подлобье. Журавлёв вздохнул, глядя на Будько, с которым вместе служил и воевал уже несколько лет.

– Дезертир ты, Сологуб. Больше никто, – жёстко подвёл итог командир отряда. – А с дезертирами знаешь, как на войне поступают?

Удивительно, что молчал комиссар Зелинский, который всегда по делу и без дела выпячивал своё мнение.

– Не надо Сологуба расстреливать, – вдруг заговорил лейтенант Мальцев. – Я его в свой взвод возьму. Проверим в бою.

– С чем он воевать будет? – презрительно заметил Журавлёв. – У него к пистолету три патрона и затвор заржавел. Видать, в погребе прятал.

– Выделю я ему на время винтовку с одной обоймой и штыком. А расстрел других ребят отпугнёт, слухи всякие про отряд НКВД пойдут.

– Зато трусам и дезертирам была бы наука, – наконец высказал своё мнение Зелинский.

– Ладно, пойдёшь в распоряжение лейтенанта Мальцева, – подвёл итог Журавлёв. – В качестве кандидата в бойцы спецотряда. Пистолет почисть и не вздумай капитанские «шпалы» цеплять. Ты сейчас никто. В бою докажешь, чего ты стоишь.

С Большой земли сбросили пополнение. Троих сапёров-взрывников во главе с опытным старшим лейтенантом, врача-хирурга и девушку-радистку. В грузовых парашютах кроме взрывчатки и боеприпасов прислали прорезиненный мешок махорки и папирос, медикаменты, кое-что из продовольствия. И что самое удивительное – новенькие погоны. Сержантские с лычками, офицерские – со звёздочками.

Старший лейтенант-взрывник Леонид Трунов передал Журавлёву награды за пущенные под откос эшелоны и взорванный Витемский мост. Сам Журавлёв был награждён орденом Красного Знамени. Зелинский, Кондратьев, Авдеев и Мальцев получили ордена Красной Звезды, человек восемь бойцов наградили медалями.

Долго шли ордена и медали, наконец вручили. Василь Грицевич, снайпер, который довёл свой личный счёт уничтоженных немцев и полицаев до шестидесяти человек, был тоже представлен к ордену, но получил медаль «За отвагу». Может, в душе и обижался, но вида не показывал.

Зато нацепил на бушлат новенькую медаль «За отвагу» Павел Шестаков и гордо расхаживал по лагерю. Когда пришёл в санчасть к своей сестре Тане, моложе его на год, та вдруг расплакалась.

В большой семье Шестаковых отец и старший брат пропали без вести в первые месяцы войны. Второй брат, работавший на железной дороге, был расстрелян немцами, как заложник. Мать, вне себя от горя, кинулась с вилами на заявившийся в её дом патруль, пропорола живот полицаю и была застрелена. Чудом спаслись Паша и Таня Шестаковы, которой недавно исполнилось шестнадцать лет.

– Чего ты, Пашка, как дурачок с медалью носишься? Понимаешь, что одни мы с тобой на свете остались? Едва живой, весь обмороженный после взрыва моста выбрался. Бог тогда тебя спас. Войне конца-краю не видно, и германцы с полицаями нас, как волки, обложили. Куда ни глянь, везде край.

Комиссар Зелинский, любивший наведываться в санчасть к медсестре Люсе Лунёвой, тоже решил похвалиться вторым по счёту орденом Красной Звезды. Услышав Таню Шестакову, назидательно заметил:

– Вы, Таня, думайте, что говорите. Вокруг раненые, а вы панические настроения разводите. Немцев под Сталинградом разгромили, Красная Армия наступает, а вы…

– Ой, да помолчите вы, Илья Борисович, – осадила его медсестра Люся. – Не дай бог вам такую судьбу, как Танюшке. И сама она едва от простуды отошла. Кое-как выходили.

– Но в панику вдаваться…

– У тебя других дел нет, как к санитаркам цепляться? – вмешалась начальник санчасти Наталья Малеева, которая терпеть не могла пустой болтовни политработников. – Я нового хирурга в курс дела ввожу, а вы тут мораль занятым людям читаете.

Новый хирург, молодой лейтенант с новенькими погонами, с интересом наблюдал, как красивая Наталья Сергеевна, такой же лейтенант, как он, отбривает назойливого старшего политрука (считай, капитана).

– Ладно, Олег, пойдём бойца с ампутацией посмотрим. Халат не забудь надеть.

– Конечно, Наталья Сергеевна.

– Да брось ты выкать! – засмеялась начальник санчасти. – Вместе работать будем или я такая старая?

– Вы очень симпатичная, – культурно поклонился молодой врач.

Лейтенант медицинской службы Олег Ткачук ещё не отошёл от ночного перелёта. Сугубо гражданский человек, он не ожидал, что их «Дуглас» попадёт под такой обстрел над линией фронта.

Взрывы даже снарядов небольшого калибра отдавались грохотом внутри дюралевого корпуса. Вспышки внезапно озаряли иллюминаторы и лица его спутников, которые держались более спокойно. Тяжёлый снаряд взорвался над самолётом, и «Дуглас» швырнуло с такой силой, что лейтенант подумал, что их подбили.

Врача сбросило с лавки, он инстинктивно нащупывал вытяжное кольцо. Его успокоил старший лейтенант-сапёр:

– Всё нормально, доктор. Свой снаряд не услышишь.

– Почему? – механически спросил он.

– Летит слишком быстро. Пока поймёшь, что к чему, на том свете будешь.

– Я туда не тороплюсь, – храбрился хирург, с трудом взбираясь на металлическую лавку.

Слава богу, всё позади. И приземлились удачно, если не считать, что обширная лесная поляна была покрыта многочисленными лужами и вся группа насквозь вымокла в холодной воде.

Потом шли через лес, согреваясь быстрой ходьбой. Спали и сушились в избе лесника, затерянной в густом сосновом бору. Ели наваристые щи из лосятины, пили спирт за победу и снова шли. Лишь к вечеру добрались до лагеря особого отряда НКВД, о котором ходило столько всяких слухов.