Читать книгу "Первая императрица России - Михаил Кожемякин"

Екатерина поняла, что гимн Амуру в исполнении короля необходимо срочно оборвать, а то он неизбежно закончится вознесением на звездный небосклон ее собственной скромной персоны, затмившей на этот вечер для любвеобильного саксонца блеск всех его тридцати алмазов. Петр Алексеевич был слишком прям душою и слишком уверен в своих силах, чтобы расточать ей комплименты, но свое право обладания ею охранял зорко и приходил в бешенство от любых попыток других мужчин оказывать его спутнице самые безобидные знаки внимания. То, что может случиться, будет даже пострашнее попытки сломать полтавскую шпагу!

– Тридцать возлюбленных? – с притворным ужасом ахнула Екатерина, перебивая велеречивого Августа. – Боюсь, Ваше Величество, вы ни одну из них не любили!

– Еще как любил! – Август стремительно вскочил, и его кресло с грохотом полетело на пол. – Я могу это доказать! Прямо сейчас!

С этими словами великан вдруг грянулся на колени перед Екатериной и предпринял пылкую, но не очень ловкую попытку обнять ее колени. Молодая женщина, готовая к подобного рода неожиданностям, ловко увернулась и укрылась за широкой спиной Петра: иного движения венценосный будущий супруг никогда не простил бы ей… Настала пора Петру распрямиться во весь свой исполинский рост. Продолжавший нелепо стоять на коленях пьяный польский король теперь оказался как бы в позе покорного просителя у ног великого государя огромной северной страны.

– Кому это и что ты вознамерился доказывать?! – с неподдельным гневом вопросил Петр. – Моей Кате?! Да ты не Ивашки Хмельницкого упился, а ядовитой белены объелся, король! Поди, дурак, проспись!

Август, на которого в напряженном ожидании уставились глаза его подданных, издал зловещий нутряной рык. Хитрости европейской политики, военный союз и многолетняя дружба были вмиг забыты. Разъяренный самец, униженный другим самцом, жаждал мести – жестокой, кровавой и сразу! Но, к счастью, жесткие негнущиеся ботфорты не позволили изрядно подвыпившему Августу быстро подняться на ноги, ему пришлось упереться руками в пол, приняв еще более комичную позу. В эту роковую минуту у Екатерины появилась внезапная союзница. На помощь Его Величеству королю Речи Посполитой устремилась изящная и совсем молоденькая дама в нежно-сиреневом бархатном платье со смелым живым личиком в обрамлении пышных пепельных локонов. Придав своему звенящему голоску выражение восторга и страстного томления, она обратилась к Петру:

– Великий государь! Позвольте и мне удалиться с бала вместе с Его Величеством королем нашей славной Речи Посполитой в его покои!

С этими словами она обняла барахтавшегося на полу Августа столь чувственно и соблазнительно, что даже куда меньший поклонник женской красоты, чем Саксонский Геркулес, вмиг воспламенился бы страстью – и отнюдь не к отмщению.

– И то верно, мы уйдем! – плохо владея собой, пропыхтел король. – Нечего нам здесь делать! А где тут моя спальня?

– Я покажу вам, Ваше Величество! – свирельным голоском пропела юная дама, и легкий румянец тронул ее щеки.

– Покажи, покажи, – с явным облегчением разрешил Петр. – Его Величеству это в самый раз будет, а то он на мою невесту стал заглядываться! Эй, преображенцы, кто там?! Почетную стражу королю и брату нашему!

Гулко стуча солдатскими башмаками, громыхая фузеями и бряцая шпагами, по залу промаршировал плутонг[5] здоровенных гренадеров – лейб-гвардейцев и, ловко перестроившись, взял Августа Сильного и его внезапную подругу в каре. До некоторой степени примиренный с Петром этой демонстрацией воинских почестей, побагровевший от вина и от страсти Август вдруг подхватил тихонько взвизгнувшую даму на руки и нетвердым шагом вышел из залы. Девушка преувеличенно нежно прильнула к королю. Поверх мясистого плеча Саксонского Геркулеса она бросила на Екатерину исполненный сочувствия и симпатии взгляд, закатила лазоревые глазки и облегченно выдохнула через сложенные трубочкой пухлые губы. «Славен Пан Иисус, на сей раз обошлось!» – вероятно, должна была означать эта красноречивая гримаска.

Екатерина ответила незнакомой подруге благодарной улыбкой. Женская природная находчивость в очередной раз победила мужскую злобу и спесь. Надолго ли?

Поляки стояли тесными кучками, допивая свои кубки, вызывающе крутили усы и поглядывали на москалей с нескрываемой злобой. Их дамы буквально висели у них на плечах, нежно уговаривая не портить бала и оставить сабли в ножнах… Праздник в Яворовском замке явно подходил к концу, как, вероятно, клонился к закату и военный союз России с Речью Посполитой.

– Может, и нам с тобой пора, Катя? – спросил Петр. – Натанцевалась ты, я вижу, всласть…

– А как же гости? Эти дамы и господа? – удивилась Екатерина.

– Им тоже расходиться давно пора, – жестко сказал Петр. – Спокойной ночи, пани и панове! Музыка, стой! Довольно гудеть. Эй, каштелян, подавать вельможным гостям кареты!

Царь властно взял Екатерину за руку и, не оборачиваясь, пошел к выходу. Она едва успевала за его «семимильными» шагами.

– Ссоры ищет, бестия саксонская, предерзок стал… – ворчал Петр, пока они готовились ко сну. – Измены жду ныне от Августа. Докладывал мне Шафиров, что король за моей спиной с Карлом Шведским переговоры ведет.

– Петр Павлович редко ошибается, – согласилась Екатерина, однако осмелилась замолвить слово за саксонца. – Однако, Петер, не наветы ли это врагов, желающих поссорить тебя с польским королем?

– Шафиров – лис старый, тертый, его не обманешь! Его людишки депешку одну Августову перехватили… Мягко стелют ляхи, да жестко спать не было бы! И ты, Катя, со шляхтой этой болтать да политесы разводить поостерегись!

С этими словами Петр закинул на широкую кровать свои длинные ноги и потянул на себя роскошное одеяло на собольих шкурках.

– Я тебя для того с ассамблеи и увел, – пробормотал он, с хрустом потягиваясь на постели.

– Только ли для этого, Петруша? – с обольстительной улыбкой спросила Екатерина. – Неужто ни для чего более сладкого?

– Хитра ты, Катя, ловка! – усмехнулся Петр и крепко обнял ее. – Верно, не только для сего! Ну, иди сюда, друг любезный, коли сама на ласки мои напросилась!

* * *

Наутро, едва рассвело, польский король отбыл из замка вместе со своей свитой. Собрались споро, умело, быстро, словно хорошо вымуштрованный воинский отряд, а не блестящий двор европейского монарха. Покидая Яворов, Август Сильный сдержанно поблагодарил за службу коменданта, по-братски обнял каштеляна, а вот со своим московским союзником не пожелал проститься. Свернутые в трубочку на вчерашнем пиру серебряные тарелки и сплющенные кубки экономный саксонец забрал с собой, чтобы переплавить в звонкую монету, которая должна была купить ему преданность шляхты.

Когда Екатерина, стоя подле узкого готического окна, размышляла об этом удивительном человеке, оставившем несомненный след в ее душе, ее внезапно окликнул нежный девичий голос: