Читать книгу "Ключик к мечте - Екатерина Неволина"

Есть люди, просто повернутые на тряпках. Например, моясестра. Она на четыре с половиной года старше и уже учится в университете, ноне пытайтесь говорить с ней нормально. Иногда ее просто невозможно понять. Онатак и сыпет разными словами: тренчкот[1], деним[2]и тому подобная фигня. От еенаставлений («Джинсы должны быть узкими, силуэт – четким, а каблук – высоким»)раскалывается голова. Но веселее всего слушать, как она с томно-небрежнымвидом, словно бойфрендов, перечисляет имена ведущих дизайнеров и марки модныхдомов («Обожаю Луи Вюиттона!», «Александр Маккуин – такой лапочка!»), а затеммы вместе идем куда-нибудь в Н&M[3]. Неслабый контраст, согласитесь. Хотялично меня Н&M вполне устраивает. Да я и не тряпичница. Что мне надо?Нормальные джинсы – не те, которые так обтягивают задницу, что, садясь, каждыйраз беспокоишься, выдержат ли штаны это испытание или обогатятсянепредусмотренным дизайнером разрезом для вентиляции в самом неподходящемместе. Пара футболок. Ну ладно, штуки три-четыре, на смену. Одна с длиннымрукавом, остальные с коротким. Но, знаете, только без этих дебильных HelloKitty, радужных божьих коровок и крылатых сердечек. Лучше всего одноцветные илив полоску. Кроссовки – одна пара, но чтобы удобные. Мои старые подойдутидеально, хотя драгоценная сестрица при виде их морщит свой курносый ивеснушчатый (да-да! Именно веснушчатый, что бы она ни думала по этому поводу!)носик. Затем ветровка, теплая куртка ну и какой-нибудь сарафан и сандалии налето. И удобно, и без выпендрежа.

«Эльвира, ну как ты можешь?!» – говорит моя драгоценнаясестра, хлопая длинными густыми, будто у коровы, ресницами.

Вот так и могу! И по-другому – тоже. Я вообще по-всякомумогу.

Кстати, меня зовут Эль. Вообще-то Эльвира, но я терпеть немогу это имя. Мама почти не поддается дрессировке, поэтому дома меня обожаютназывать Эльвирой, Элей или Элечкой. А вот в школе с этим порядок. Сомучениковя быстро приучила, и они обращаются ко мне только Эль. Учителя – чаще всего пофамилии. Фамилия у меня нормальная – Зимина. Простая и четкая, это некакая-нибудь Пеночкина или Наливайко.

Но вернемся к моей сестре. У нее и самой имечко не намноголучше моего – Эмилия! Закачаешься! Эмилия и Эльвира – две сестрички-птички.Между прочим, родителей, сделавших нам такой подарочек, зовут совершеннонормально – Мария и Игорь.

– Мама, ну скажи мне серьезно, зачем вы дали нам такиеимена? – спрашивала я.

А она, мило смущаясь, отвечала:

– А что, разве не красиво?

Ну как с ней разговаривать?! Мама – безнадежный романтик исамый большой чудик в нашей семье. Эмилия (все зовут ее Милой, кроме, понятно,меня в тех случаях, когда я хочу ее подразнить) во многом пошла в нее, хотя унее романтичность проявляется своеобразно.

Внешность сестра тоже унаследовала от мамы: огромные зеленыеглазищи, опушенные мохнатыми ресницами, милое личико сердечком, густыекаштановые волосы, к тому же немного вьющиеся, ну и фигура в порядке. Еще бы ейне быть в порядке, если по этому поводу у Милы тоже пунктик – бесконечныедиеты, массаж, тренажерный зал (хотя, постойте, тренажерный зал она, кажется,посещает не ради фигуры, а для того, чтобы покрасоваться перед мальчиками)…

Она ходит только на каблучках, носит коротюсенькие юбки иджинсы в облипочку, а вещей у нее столько, что они едва помещаются в шкаф. Шкафу нас с ней один на двоих. Заглянув туда, можно увидеть странную картину:розовые, голубые, оптимистично-оранжевые, белые, покрытые стразиками тряпкизаполняют все пространство, и только в самом углу, на последних трех вешалках,гордо висят пара черных футболок (одна без рисунка, другая – с черепом итерновником), пара джинсов и черный балахон с капюшоном. Мои вещи кажутся здесьнезваными гостями, прибалдевшими от безумного блеска хозяев.

Ну да ладно, хватит пока об этом. Вы ведь наверняка ужедогадались, что мы с сестрой похожи примерно как Дон Кихот и Санчо Панса. Увы,это заметно и внешне. Я пошла в отца. Не слишком высокая, крепкого телосложения(что проявляется в пяти-шести лишних килограммах), глаза у меня незаманчиво-зеленые, а обычные – карие, волосы какого-то невыразительногокоричнево-пегого оттенка, к тому же очень жесткие и непослушные. У меня полнодурных привычек. В задумчивости я грызу ногти или наматываю волосы на палец,что, как хором восклицают мама и Мила, тоже сказывается на моей внешности самымгубительным образом. Вот теперь картинка получилась законченной. Думаю,описывать меня дальше нет необходимости, а то кто-нибудь особо чувствительныйеще, не дай бог, в обморок рухнет.

Я сижу на уроке алгебры, как, впрочем, и на прочих уроках,одна. Совсем не потому, что никто не желает сидеть со мной, а потому, что такхочется

мне

. Я не собираюсь подлаживаться ни под кого. Честно сказать,наш класс – полный отстой. Парни – безмозглые дебилы, девицы в основном толькои умеют глупо хихикать и неумело строить глазки, их хитрости шиты белыминитками. Смешно наблюдать, как мои одноклассницы делают вид, будто не замечаютпарней, а сами крутят перед ними попами, разговаривают эдакимитомно-загадочными голосами, пытаясь заинтересовать их. До чего же меня этобесит!

– Зимина, покажи мне, пожалуйста, тетрадку с домашнимзаданием, – доносится до меня голос нашей математички, которую все в школеласково зовут Кровосоской или Пиявицей. И ведь не просто так, заметим, зовут, аимея серьезные основания.

Математика – не мой конек. В этом у нас сильна золотаядевочка Милочка.

– Зимина, ты меня слышишь?! – теряет терпениеПиявица.

Разумеется, слышу. Но лучше бы мне на время оглохнуть.Потому что домашнего задания у меня нет. Я его просто не сделала. Можно было бысписать перед уроком, как благоразумная половина класса, да вот беда – я к этойполовине не отношусь и в жизни не стану унижаться, умоляя дать списать домашку.

Я медленно встаю, чтобы оставить себе время на раздумье.

– Вам тетрадку с домашним заданием? – повторяю я,словно не расслышав.

– Да, именно так. – По хищному прищуру Пиявицывидно, что она давным-давно поняла, что я не подготовилась к уроку, и теперьблаженствует в предчувствии грядущей экзекуции.