Читать книгу "Где ты, любовь моя? - Долорес Палья"

Говорил он немного, но говорунов в кафе и без него всегда хватало. Никто не обращал на него особого внимания. Кроме меня.

Около половины второго официанты стали демонстративно совершать обряд заключительной уборки. Кто-то предложил отправиться на Ле-Аль, поесть жареного картофеля с сосисками. Милош бросил на меня тревожный взгляд.

- Ты не устала? - спросил он меня.

- Нет.

- И я тоже.

- Ты есть хочешь?

- Нет… не то чтобы…

Но я увидела, что хочет, да еще как. Внезапно я поняла, что эти тонкие черты лица и выступающие скулы - не признак славянской расы, а результат самого обыкновенного голода. Ну почему я раньше этого не поняла?! Идиотка! Небось похлебал чечевичного супа в какой-нибудь студенческой столовой, да и то не меньше восьми часов назад. Давно надо было догадаться!

- Ну а я проголодалась, - заявила я и двинулась вслед за остальными. - Пойдем. Мы знаем одно классное местечко.

У Филиппа, одного из приятелей Клода, имелся довоенный «ситроен», и мы всемером залезли туда. Мы с Милошем оказались сзади, вместе с Клодом и одной худышкой, которую все звали Прецель и которая бесцеремонно забралась Клоду на колени. Девица поглядела сверху вниз со своего насеста и простонала, увидев Милоша:

- Ого, это кто? Какой классный!

- Ш-ш-ш, - шикнула я на нее, - он терпеть не может девушек.

- О нет! Неужели еще один, - взмолилась Прецель. - Почему они все такие милашки? - Она привалилась к Клоду, который с любопытством поглядывал на меня.

Вооружившись бумажными пакетами с картофелем и острыми североафриканскими сосисками на палочках, мы сидели на ступеньках Сент-Эсташ, пока не начал моросить дождик.

- Домой, - бросил клич владелец машины, и все с ним согласились, кроме меня.

- У меня кузен в Париже остановился на время, - сказал Милош. - Он рядом живет. Переночую сегодня у него, а не в семинарии. Завтра суббота, занятий нет.

- Это хорошо. Не придется так далеко пешком тащиться.

- А ты? Твои друзья рядом с тобой живут? - спросил он.

Мы стояли немного в стороне от всех остальных.

- Да. Клод - на следующей улице, рю де Сен-Пер. Филипп живет прямо над «Флер», а Прецель… ну, не знаю, есть ли у нее вообще дом. Кстати, автомобиль принадлежит Филиппу. Он в IDHEC учится.

- Что такое IDHEC?

- Школа кинематографии. - Я даже представить себе не могла, что кто-то может не знать о существовании IDHEC.

- Хочет стать актером? - Милош бросил взгляд в сторону Филиппа.

- Нет, - рассмеялась я, - режиссером. Если бы он хотел стать актером, то поступил бы в консерваторию. Как Клод.

- Клод в консерватории учится? О! А остальные?

- Остальных я почти не знаю.

- А Прецель, как вы ее называете?

- Наверное, на уличную женщину…

- Уличную женщину? Это ведь не улицы подметать?

Я чуть со смеху не лопнула, когда увидела, с каким серьезным выражением лица он это говорит.

- Не смейся надо мной, а то я себя дураком чувствую.

- Не буду. Извини, но уличная…

- Ага, понимаю. Теперь я понял, что такое уличная женщина. Они не подметают. - И мы оба расхохотались.

Потом между нами повисло неловкое молчание. Я заглянула в его прекрасные глаза и поняла, что он чувствует себя не в своей тарелке. Русский семинарист, изучающий теологию.

- Милош…

Он тоже смотрел на меня.

- Ты можешь прийти ко мне завтра на обед?

- О…

- Пожалуйста. Мне бы этого очень хотелось.

- Ну, я…

- Рю де Драгон, дом тридцать, четвертый этаж направо, у мадам Ферсон.

- Мерси, - улыбнулся он. И на меня снова снизошел сияющий свет.

Клод позвал меня из машины. Мы стояли на тротуаре у Сент-Эсташ, и я пожелала Милошу спокойной ночи, чувствуя, как краска заливает щеки, и надеясь, что он не заметит этого, когда мы пожимали друг другу руки, словно двое серьезных детей.

Глава 6

На следующий день я купила самую большую отбивную, которую только смогла найти, огромный батон, внушительный кусок паштета, дневную порцию молока - мне пока еще не исполнилось двадцать один, и я могла позволить себе пинту молока в день - и гигантский pain d'йpice, этот резиновый французский пряник, который был очень популярен в те дни. Приготовила рис, салат, в который покрошила два вареных яйца, и бутылку вина.

Мадам Ферсон была поражена моим энтузиазмом. За все это время я ни разу не показалась на кухне. Возбуждение не покидало меня. Я целую вечность валялась в ванной, с особой тщательностью выгладила белую блузку, вылила бутылку vin ordinaire в графин, как будто это было настоящее бургундское. Я руку могла дать на отсечение, что он не опоздает. В час у меня было все готово. Стол накрыт белой праздничной скатертью, которую мне выдала озадаченная хозяйка. Рис сварился, отбивная готова отправиться в гриль, салат нарублен, одним словом - все как надо.

Но он не пришел вовремя. К половине второго я начала думать, что мы не поняли друг друга. К двум уже знала, что он вообще не придет. К половине третьего заливалась слезами. Накрытый стол, рис, отбивная и салат молча взирали на мои мучения. Легкие шаги миссис Ферсон, которая крадучись прошмыгнула мимо моей комнаты, заставили меня почувствовать себя самой большой дурой в Париже.

Я рухнула на кровать, измяв тщательно отглаженную блузку, курила сигарету за сигаретой, отказываясь признать, что испытываю не только гнев, но и ужасное разочарование. В пять я вышла из дому, всячески избегая встречи с мадам Ферсон, и провела вечер с Клодом и Филиппом. Никто из них даже не вспомнил про Милоша.

Никаких новостей от него не было. Он так и не извинился, не позвонил и не написал. Исчез, и все. Мысли о нем постоянно преследовали меня, но не злые, а грустные. Какой же он красивый! Не красавчик, нет, а именно красивый - и этот внутренний свет, который отражается в глазах и улыбке… Почему он не пришел в ту субботу? Ну почему?

Следующая суббота выдалась на редкость замечательной: на дворе стоял чудесный осенний день, холодный, но яркий и чистый, и небо было синее-синее. Клод поднял меня в девять, вломившись ко мне в комнату. Мадам Ферсон бежала за ним следом, ругая его на чем свет стоит. Клод церемонно поклонился ей, поинтересовался, не желает ли она выпить, и подождал, пока она возмущенно фыркнет и удалится прочь. Обычная процедура, которая повторялась раз за разом и, похоже, нравилась обоим.

- Поехали в Пер-Лашез5, на могилу де Нерваля, - сказал Клод, наблюдая, как я выбираюсь из кровати. - Давай наряжайся в тогу и мокасины, в этот прекрасный денек отдадим дань памяти любезному Жерару, духовному отцу нашему.