Читать книгу "В поисках защитника - Харриет Уилсон"

Насколько она помнила, Дункан всегда был похотливым животным. Когда они работали в одной газете, она была избавлена от его слишком откровенных ухаживаний – но тогда он знал, что у нее связь с Марком.

Возможно, сейчас каким-то шестым чувством он почуял, что они с Марком расстались, и решил попытать счастья?

Эта встреча помогла ей принять решение. Завтра она непременно уедет из гостиницы. Она поедет дальше на север. Может быть, в долину Йоркшира. Или даже на северо-запад – в Озерный край…

«Но я еще не нашла морскую раковину, как хотела», – напомнила она себе.

Завтра утром она первым делом отправится на берег моря еще до того, как все встанут, и посмотрит, не принес ли вечерний прилив большие раковины.

Удовлетворенная принятым решением, она приступила к ужину.

Всю ночь лил дождь, но утро было ясным и солнечным, хотя ветер по-прежнему оставался ледяным.

Лиз натянула черные лыжные брюки и теплую водолазку. Под куртку надела красный свитер, а шею обмотала длинным шарфом.

Она пойдет на пляж, и, если ей повезет, там никого не будет. После отлива песок был плотным, но даже через подошвы сапог она чувствовала, что он очень холодный.

Четырехдневный перерыв, похоже, пошел ей на пользу, думала Лиз, отводя с лица растрепанные ветром волосы. Несмотря на дополнительные неприятности – скандал с мистером Голайтли-Смитом и встречу с Дунканом Уайтом, – она уже не чувствовала себя такой развалиной, какой была в день приезда.

Она не заметила птицу, пока чуть не наступила на нее. Лиз вскрикнула и остановилась. Птица, дрожа и тихо крякая, лежала у ее ног. Ее тело и крылья были покрыты толстым слоем липкой нефти.

– О Господи, бедняжка! – Лиз присела рядом с птицей, которая, очевидно из благодарности, клюнула ее руку. Лиз дернулась. – Глупая птица. Я хочу тебе помочь, но ты должна позволить мне сделать это. Так что веди себя прилично.

Лиз сняла шарф и обмотала им клюв птицы. Потом сняла куртку и стянула через голову свитер.

Птица – довольно большая, с черным, насколько можно было определить, оперением – сначала отказывалась лежать завернутой в свитер, но ее сопротивление становилось все слабее. Лиз закутала ее и стала подниматься вверх по берегу.

– Сиди спокойно, моя красавица, – увещевала она птицу, задыхаясь от быстрой ходьбы. – Все будет хорошо.

Узкая тропинка вела с пляжа к небольшому бунгало. Его стены были покрыты штукатуркой с каменной крошкой, а кровля – красной черепицей. На бетонном столбе ворот висела табличка с непонятной надписью «Вид на море».

Лиз промчалась по аккуратной дорожке, усыпанной гравием, и, нажав на кнопку звонка, стала для верности стучать в дверь начищенным до блеска медным молотком.

Сначала она услышала приглушенный лай собаки. Потом дверь открылась, и она не поверила своим глазам: перед ней стоял, глядя на нее в упор, сам мистер Голайтли-Смит.

– О Господи! – вскрикнула она. – Опять вы!

– Я мог бы с таким же успехом сказать то же самое.

Тон был холодным, еще более холодным, чем ветер с моря, а лицо – мрачным. Он глянул на ярко-красный сверток у нее в руках и еще больше нахмурился.

– Что это у вас?

Лиз протянула ему сверток.

– Видимо, какая-то чайка. Я только что нашла ее на берегу, перепачканную нефтью.

Недоумение на его лице сменилось озабоченностью.

– Лучше занести ее в дом. Я взгляну на нее на кухне. И это не чайка, – презрительно бросил он через плечо. – Это большой баклан.

– Как интересно! – отозвалась она не менее презрительно. – Только избавьте меня от лекции по биологии. Птице нужна помощь.

Уютная кухня сверкала чистотой. В центре красовался переносной камин, возле которого стояла качалка.

Лиз не могла не удивиться, насколько вся комната с буфетом, полным посуды, начищенными до блеска кастрюлями и оранжевыми занавесками не вязалась с этим бородатым неряхой, который был сейчас занят тем, что расстилал газету на кухонном столе.

Голайтли окинул ее еще одним брезгливым взглядом и взял из ее рук баклана.

– Ну что там у тебя, старина? – пробормотал он и, развернув свитер, тихо присвистнул. – Птица в жутком состоянии.

– Но ее можно почистить. Можно попробовать какое-нибудь моющее средство.

Голайтли покачал головой:

– Нельзя использовать обычный стиральный порошок – нарушится естественная жировая смазка перьев. – Он смерил Лиз оценивающим взглядом. – Я понимаю, вы хотели как лучше, но бедняжка, возможно, пыталась почистить перья клювом и наглоталась этой дряни. В этом случае ее почки скорее всего пострадали.

Он колебался, очевидно, подбирая нужные слова.

– Знаете, будет более гуманным…

– Вы хотите ее убить? – У Лиз пересохло во рту. – Вы бездушная свинья! Я найду кого-нибудь, кто поможет несчастной птице. Должны же быть люди, которые знают, что надо делать в таких случаях. Я…

– Эти люди скажут вам то же самое. – Его голос был тихим и мягким. – Зачем обрекать птицу на ненужные страдания?

– Но надо же что-то делать! Я видела, как люди очищают птиц после больших катастроф, когда нефть вытекала из пробитых танкеров.

– У организаций по спасению животных есть специальные смеси, которыми они пользуются, но…

– Никаких «но». Я отвезу птицу к ним.

– Ближайшая станция находится в десяти милях отсюда. Бедняжка может не пережить столь далекий путь.

– Придется рискнуть. – Лиз направилась к кухонному столу.

– А где вы оставили свою машину?

– О Господи! – в отчаянии простонала Лиз. – Она на гостиничной стоянке. Я просто вышла погулять по пляжу…

– Замечательно. – Сарказм так и сочился из него.

– Не беспокойтесь. Я не буду больше вам надоедать, и мне жаль, что мой баклан испачкал ваши чистые газеты. Только скажите, где находится место по спасению птиц, и я его найду.

– Каким образом?

– Пойду пешком, а на дороге проголосую. Что-нибудь придумаю. – Она начала заворачивать баклана в свитер.

– Я хочу кое о чем вас спросить. Это всего лишь птица – одна из многих. Почему вам так важно ее спасти?

Она вспомнила о лагере беженцев, о детях с раздувшимися от голода животами, о младенцах с ввалившимися глазами, плачущих оттого, что у их матерей не было молока, о проникавшем повсюду запахе болезней и гниения.

Срывающимся голосом она громко произнесла:

– Потому что это живое существо! Часть нашего мира – часть Вселенной. Часть меня, если хотите. А еще потому, что в мире слишком много смертей – слишком много загубленных жизней. – Она перевела дыхание. – Если можно спасти эту птицу, я ее спасу и не позволю вам свернуть ей шею лишь потому, что это сделать гораздо проще, чем ее лечить. Но не вам принимать решение – жить этому существу или нет. Вы не Бог.