Читать книгу "Не время для славы - Юлия Латынина"

Он заснул только к утру, а когда проснулся, обнаружил, что солнце уже стоит высоко над миром, и Джамалудин сидит, скрестив босые ноги, и наблюдает за двумя бойцами, дерущимися с Ташовом на полянке. Бойцы были хороши, но с таким же успехом они могли долбить экскаватор.

– Оставайся, – сказал Кириллу Джамалудин, – отдохни хоть пару дней.

– У меня сегодня вечером встреча в ВЭБе. В Москве. Мы должны получить гарантии под эту сделку, или никто не даст на нее и цента.

Они сошли вниз, к селу, где за каменным лабиринтом заборов начиналась объездная дорога. У двухэтажного дома, вросшего в скалу, дожидался черный скуластый джип. Они обнялись и Кирилл, глянув вниз, вдруг заметил, что младший брат президента республики стоит на колючей траве босиком. Кирилл с внезапной тревогой взглянул на худую, изломанную фигуру.

– Сколько месяцев ты держишь пост? – спросил Кирилл.

– Три, – ответил Джамалудин.

Кирилл невольно содрогнулся. Три месяца назад здесь было плюс сорок. Как можно выдержать девяносто жарких дней без воды и еды молодому, постоянно двигающемуся мужчине?

– Это твой устаз так велел?

– Рай так просто не заслужишь, – улыбнулся Джамалудин.

* * *

В республике Северная Авария-Дарго был прокурор, которого звали Наби Набиев. Кроме прокурорского кресла, у Наби Набиева было две жены, восемь детей, и цементный заводик в Аксайском районе.

Цементный заводик не всегда принадлежал Наби Набиеву. Когда-то он принадлежал одному греку, у которого его хотел забрать сын прежнего президента республики. Грек отказался отдать завод, и кончилось тем, что его украли и продали в Чечню, а когда он выкупился из Чечни, туда украли его жену.

И хотя продавали не завод, а владельца завода, в итоге всех этих трансакций и продаж цементный завод перешел в руки прокурора и сына президента республики, а когда президентом стал Заур, завод остался одному прокурору.

Прокурор был очень хороший хозяин и заводом занимался даже больше, чем следствием, потому что оказалось, что завод приносит несколько больше денег.

Однажды прокурор Набиев заметил, что объем продаж завода несколько упал, и когда он спросил, отчего это, то выяснилось, что на окраине Торби-калы построили другой завод, куда меньше, принадлежащий какому-то кумыку.

Прокурор расстроился и послал на завод проверку. Проверка ничего не дала, потому что кумык заплатил ей деньги, и тогда прокурор завел на кумыка дело по статье о терроризме. В справке по делу прокурор написал, что кумык на доходы со своего завода финансирует террориста Булавди Хаджиева.

Дом кумыка обыскали и нашли незарегистрированный автомат и гранату, а когда кумыка арестовали, к нему в камеру ночью пришел прокурор Набиев.

– Или ты продашь мне завод, – сказал прокурор, – или ты будешь сидеть в этой камере до Судного Дня.

Кумыку не хотелось сидеть до Судного Дня, и поэтому он подписал все бумаги. Прокурор был честный человек и даже заплатил кумыку немножко денег.

Но кто же знал, что кумык окажется такой паршивец? Как только он вышел на свободу, он прибежал к президенту республики Зауру Кемирову и заявил, что завод у него забрали силой.

Заур Ахмедович вызвал прокурора к себе в Бештой, и тот поехал очень обрадованный, что президент наконец решил поговорить с ним в неформальной обстановке.

Когда прокурор приехал, он увидел, что в кабинете Заура сидят Джамалудин и Хаген, а кроме этого, там сидел тот самый несчастный кумык.

– Скажи, Наби, – спросил президент республики, – что тебе больше нравится, прокуратура или цементный завод?

– Как же можно сравнивать эти вещи, – возмутился прокурор, – между ними не может быть никакого сравнения. Ведь когда получаешь деньги с завода, в завод перед этим надо вкладывать, а деньги с прокуратуры, это так сказать, чистый заработок. Но вообще-то завод приносит куда больше денег.

– Тогда оставь себе завод и пиши заявление об уходе, – сказал Заур Кемиров, – потому что отныне в республике придется выбирать – или бизнес, или должность.

Прокурору такие слова показались очень обидными, потому что он не понимал, как заниматься бизнесом, не имея должности, и прокурор сказал с достоинством:

– Не буду я писать заявления. А если этот гад нажаловался на меня, то он по уши погряз во взятках, и вдобавок финансировал террористов.

– Клянусь Аллахом, – сказал Джамалудин Кемиров, – ты напишешь заявление, или я отрежу тебе уши.

Тут прокурор понял, что если он не напишет заявления, то с ним поступят хуже, чем он – с кумыком, и ему пришлось написать заявление об отставке, и еще одну бумагу, о том, что он возвращает маленький заводик кумыку. Заур встал, и они распрощались.

Тут надо сказать, что прокурор республики был не очень умный человек. Если бы он был умный человек, то он бы сообразил, что президент Кемиров поступил очень взвешенно.

Ведь он не отобрал у прокурора бизнес, оставив ему должность, что было все равно, что отобрать у кошки птичку, оставив ей когти. Наоборот, он отобрал должность, а бизнес оставил, потому что человек, имеющий бизнес, послушен власти, и боится бунтовать, чтобы бизнеса не лишиться.

Но прокурору моча ударила в голову. Он вернулся со встречи с президентом и слег с сердцем, и так как он был на больничном, его, несмотря на заявление, нельзя было уволить. А пока он лежал с сердцем, родичи ходили к нему табуном, и особенно его пилила жена, и кончилось дело тем, что прокурор отозвал свое заявление и сказал:

– Вот еще! Я человек, которого Москва поставила блюсти закон, и я блюду закон во имя народа! Никаким тиранам меня не снять!

Об этом-то Наби и говорили Заур Кемиров и начальник Антитеррористического центра.

* * *

Кирилл прилетел в Москву к пяти вечера. Он в это время снимал просторную квартиру на Кутузовском; прошлая, на Чистых Прудах, пропала при обстоятельствах, которые Кирилл предпочитал не вспоминать.

Года назад, как раз когда Кирилл, опираясь на костыли, вышел из больницы, друзья затащили его на холостяцкую вечеринку. На вечеринке, как принято, были девушки. Не то чтоб они были проститутки, но все знали, что в таких случаях за присутствие заплачено.

Кириллу приглянулась одна, немного простоватая, черноволосая, с крупными темными маслинами глаз. По ее простодушному «оканью» и детской непосредственности было видно, что ей вечеринка внове. Она рассмешила Кирилла и рассердила распорядителя вечера, вице-президента крупнейшего российского банка, простодушно повторив название банка и спросив:

– А он как сберкасса или больше?

Кирилл хотел было взять девочку с собой, но обнаружил, что кто-то из гостей его опередил. Кирилл поморщился и уехал.

Спустя полтора месяца, уже почти оправившись, Кирилл заехал в ночной клуб. Девочки танцевали стриптиз на ярко освещенной сцене, а гости смотрели на них из зала. Когда девочки вышли к рампе, чтобы гости могли выбрать понравившихся, Кирилл в одной из них узнал ту, черноволосую, из Суздаля.