Читать книгу "Вниз головой - Владимир Фёдорович Иванов"

охи. Зашмыгали носы. Из карманов взметнулись платки.

— Прошу без слез и стенаний, — продолжала Лена. — Вы только что сделали открытие, что мы вполне взрослые люди. И это так. Где мы будем и как мы будем жить? Как и все. Сначала на частной квартире, ну а потом нам, как молодым специалистам, дадут комнату. С соседями.

— Браво! — зааплодировал мой папа. Добрейшая Ленина мама нюхала какие-то заграничные капли.

Свадьба была шумной. На другой день по объявлению на заборе я нашел гражданина Петрашвили, сдающего квартирантам «отдельный дом» — избушку на клюшке, за три месяца вперед внес плату и отдал паспорта на прописку.

К месту нашего местожительства мы с друзьями подъехали на такси. Я боялся, что снятый мною особняк Лене не понравится. Но она захлопала в ладоши:

— Какая прелесть! Настоящий шалаш! Никого кругом — одни мы. Как хорошо ты придумал…

— Лучше некуда, — пролезая в низенькую дверь, проворчал один из друзей. — Настоящая пещера.

Три законных медовых дня промелькнули как один миг. Лена не уставала твердить, что с милым рай и а шалаше…

Заявив о самостоятельности, мы отказались от холодильника, стиральной машины, телевизора, ведра, кастрюли и других предметов бытового обихода. Мы твердо решили: все вещи, от плошки до черной «Волги», купим сами.

Все шло по разработанному плану. Я достал топливную книжку, на угольном складе подружился с грузчиками, с полуслова стал понимать язык леваков, научился мастерски шуровать в печке, приучил себя выносить золу, ходить за километр к водоразборной колонке. Старалась и Лена — скребла пол, подбеливала дымившую печку, подклеивала потевшие окна. В наш шалаш частенько заходили родители, интересовались нашим бытом, качали головами и заводили речи об искусственных трудностях, которые мы создали сами себе, о пустующих комнатах в их квартирах. Эти провокационные разговоры мы с Леной решительно пресекали, утверждая, что нам здесь очень хорошо, ничего не надо и на черную «Волгу» уже отложено десять рублей.

Но известно, что любой план — не догма, а лишь руководство к действию. Один раз я не выгреб золу из печки. Зачем делать сегодня то, что можно сделать завтра? Выносить золу я начал через день, а потом — через два. Лена тоже скорректировала свой раздел плана: белье она стирала у мамы на машине. Но носовые платки и чулки она по-прежнему стирала в шалаше — план есть план.

В другой раз мы ночевали в папином кабинете — поздно закончился футбольный матч. Потом мы обедали у Лениной мамы — надо же навестить родительницу. Лена была особенно весела и мила.

Через неделю после обеда Лена позвонила мне на работу и сказала, что в шалаш она, к сожалению, сегодня не придет, потому что у мамы насморк в тяжелой форме и за ней надо ухаживать. Я еще раз убедился в том, что Лена любящая дочь, и горячо одобрил ее решение.

Когда она через месяц вернулась под свод шалаша (у мамы насморк оказался затяжным), неожиданно приболел мой папа, и я временно поселился у своих родителей. Через полтора месяца папа поправился, и мы с Леной снова весело и интересно зажили в шалаше. Правда, вскоре нам выделили путевки на юг, и мы вынуждены были на два месяца оставить наше гнездышко. (К положенному отпуску по месяцу взяли без содержания.)

Прошел год нашей шалашной жизни, и я, провожаемый напутственной речью Лены, отправился к начальнику цеха.

— С квартирой, Михаил Иванович, придется подождать, — сказал начальник. — Но для вас у меня приятная новость. Сегодня я подписал приказ на премию за реконструкцию цеха. Вы, как ведущий инженер, получите 500 рублей. Можете добавить к этой сумме и вступить в кооператив.

Не заходя домой, с деньгами в кармане, я отправился к гражданину Петрашвили и попросил продать мне особняк. Вано Георгиевич долго смотрел на меня удивленными глазами.

— Ара, я тебя знаю как умного человека. И отца твоего знаю как справедливого судью. Хижину я тебе продам за пол-названную тобой цену. Только ради бога не томи, зачем тебе этот «дворец»?

— Потом узнаете, — отсчитав двести пятьдесят рублей, сказал я.

Подготовку к операции я вел в глубокой тайне. Когда Ленина мама снова схватила насморк, я отвез свои костюмы и платья жены к приятелю. А ровно в полночь вернулся к шалашу, обошел его кругом, облил все четыре угла керосином и поднес спичку…

За пожаром наблюдал из укрытия. Я боялся, что раньше времени приедут пожарные машины и сорвут операцию. Но опасения были напрасны. Пожарные машины, тревожно сигналя, на место происшествия стали прибывать тогда, когда от шалаша остались головешки…

На другой день с работы мы возвращались с женой вместе. Когда Лена вместо нашего райского шалаша увидела головни и пепел, радостно всплеснула руками, а потом сказала:

— Ах, как жаль…

А потом возле нашего пепелища мы долго спорили: у кого из родителей жить? И решили, что лучше поселиться у Лениных предков. Потому что у Лениной мамы часто случается насморк. Кроме того, ей надо помогать крутить стиральную машину, ухаживать за холодильником, кипятить чай на газовой плите, присматривать за всеми прочими агрегатами домашнего обихода.

РАМАЗАН ШАГАЛЕЕВ

ПОНИЗИЛИ

С работой скотника не мог

Он справиться как следует.

Его прогнали.

И теперь…

Он фермой той заведует.

Перевод с башкирского Е. ХОВИВА

«Директора я разнести собирался…»

Директора я разнести собирался,

К собранью два месяца факты копил,

И сам не пойму, отчего воздержался…

Ах, да: он в докладе меня похвалил.

Перевод Е. ХОВИВА

ЗМЕЯ

Такой был добренький, замерзшую гадюку

За пазухой согрел своим горячим телом.

— Да как мой сон прервать посмел он? —

Кусая добродетельную руку.

Шипела отогретая змея.

Вот так гадюк спасать, друзья.

Перевод К. САМОЙЛОВА

ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

— Смотрю на жизнь твою, сосед,

И удивляюсь очень:

Ведь от людей покоя нет

Тебе с утра до ночи.

Ко мне вот родич на часок

Заглянет раз в неделю

И надоест за этот срок.

Глаза бы не глядели.

— А я волнуюсь о другом:

По мне нет жизни хуже,

Коль люди твой обходят