Читать книгу "Приключения Никтошки - Лёня Герзон"

– Слушай, Баба… Бабаяга, – сказала Барвинка. – Приготовь нам чего-нибудь на завтрак.

Барвинка сильно не выспалась, и эта красотка с бархатными ресницами начинала ее злить. «И как это она делает, что щеки у нее розовые, а губы красные, даже когда только с кровати встанет? Под подушкой, что ли, помаду с румянами прячет?» Но вслух она ничего не сказала – сдержалась.

За окнами еще было совсем темно. Дрожа от холода, Бабаяга стала спускаться по лестнице. Ночью она замерзла, потому что у нее было очень тонкое одеяло. На первом этаже было еще холоднее. Обхватив себя руками за плечи, малышка бегала по кухне, чтобы хоть как-то согреться. А наверху Барвинка с Кнопочкой уже принялись за дело. Барвинка снова стала повторять речь, а Кнопочка позвонила шоферу Торопыге, чтоб ехал за животными, и Правдюше, чтобы гнал коров.

– Только посмотрите ему в глаза! – доносилось сверху.

Наверное, от холода, а может, от того, что ночью совсем не спала, Бабаяга напутала что-то с едой.

– Это что такое?! – закричала Барвинка, вскакивая со стула, когда малышки, умытые и причесанные, сидели на первом этаже в гостиной и ели приготовленную Бабаягой яичницу. – Что это?!

На вилке вызывающе торчал одетый в яичневую юбку кружок копченой колбасы.

– Я… я, – пролепетала иностранка. – В холодильнике…

Но Барвинке, которая заводилась, как говорится, с полоборота, уже нельзя было ничего объяснить. Если бы она была не такая невыспавшаяся, она бы себя, наверное, остановила. Надо ведь вначале во всем разобраться, да и вообще, нельзя, ну нельзя же злиться на малышку только за то, что у нее красивые волосы или глаза! Но Барвинка сегодня с утра плохо соображала. К тому же она как назло взяла и взглянула в эти самые Бабаягины глаза с длинными ресницами. И теперь уже не владела собой. Ей потом было очень стыдно за свой поступок. Барвинка всё никак не могла понять – как она вообще могла такое сделать? Да это не она сама, это ее руки! Как будто их на минуту кто-то одолжил, сделал свое черное дело – её, Барвинкиными, руками – и снова отдал руки ей.

Схватив Бабаягу за рыжие волосы, эти самые руки пригнули ее головой к столу и ткнули лицом в тарелку. И Барвинкин рот словно тоже одолжили – наверно, тот же самый кто-то!

– Я тебе покажу, как нас дурачить! – закричал Барвинкин рот.

Высоко, пронзительно – да разве у Барвинки такой голос? Голос-то явно чужой…

– Выдает себя за вегетарианку! – взвизгивал рот. – А сама – издеваться! Барвинка хоть была маленькая, но очень сильная.

– Погоди, – пробовала остановить подругу Кнопочка, но та разошлась не на шутку.

– Да я же уже целых две недели держусь, мясо не ем! – бушевала она. – И тут эта мне за секудну всё разрушила, всё! Я же сразу не заметила, что она с яичницей натворила! Она же нарочно запекла эту колбасу внутрь, замаскировала. И где она ее только выкопала? Отродясь у меня колбасы не было. Из-за неё я съела мясо бедного… бедного поросенка!

– И жеребенка, наверно, тоже, – подлила масла в огонь Кнопочка. – В колбасу конину добавляют, – сказала она, но тут же подумала: «И зачем я это говорю? Нехорошо как-то. Подруга все-таки».

Вцепившись в длинные густые волосы иностранки, Барвинкины руки мотали ее вправо и влево, стараясь стукнуть головой то об шкаф, то об вешалку, и если бы не Кнопочка, набили бы бедняжке на голове кучу шишек.

– Не надо меня бить! – плакала Бабаяга. – Мне же больно!

– А у меня, может быть, душа болит! – мрачно отвечала Барвинка. – Это намного больнее!

– Подожди! – пыталась вклиниться между ними Кнопочка. – Да отпусти ее!

Она каждый раз вставала между Бабаягой и стенкой или Бабаягой и вешалкой, чтобы иностранка не ударялась головой. Наконец Кнопочке удалось оторвать от нее Барвинку.

– Ну, хватит! Хватит вам, – сказала Кнопочка.

– Правда. Хватит с нее.

Барвинка разжала пальцы, выпустив наконец волосы иностранки. Та откинула их со лба, выпрямилась и посмотрела на своих, теперь уже бывших, подруг. В первую секунду она еще ничего не почувствовала. Только больно было из-за того, что за волосы оттаскали. Но через секунду она уже всё почувствовала. И обиделась. Бабаяга вообще-то по натуре была не обидчивая. И если ее кто-нибудь начинал обижать, до нее долго доходило, что ее хотят обидеть. Но когда доходило…

– Можете бить сколько хотите, – сказала Бабаяга, вытерев слезы и успокоившись. – Мясо я всё равно есть буду!

– Ты посмотри на нее! – сказала Барвинка. – Пригрели змею.

– Да, я змея, да! Я спейцально прикидывалась вегетарьякой. А на самом деле потихоньку ела мясо. Только от вас выйду – сразу хвать будерброд с колбасой в рот. Или хвать сойсиську. Или хвать котлету!

Бабаяга как раз вчера выучила это новое слово – хвать, и теперь была рада, что его можно применить. Так здорово оно звучало: Хвать! Хвать! Хвать! Ей даже стало весело.

– У меня спейцально в каждом кармане запасная сойсиська, поняли? А дома у меня полный холодильник мяса. Оно оттуда вываливается. Только откроешь дверцу – оно тебе прямо на голову вываливается! И консевров полный шкаф. Полный шкаф консеврированных свиней!

Бабаяга всхлипнула. А тут с глаз Барвинки словно какая-то пелена спала. Оказывается, и глаза ее забрали – в этом нет никакого сомнения! А теперь вот вернули вместе со ртом и руками.

– Погоди, извини, – прошептала Барвинка, теперь уже снова владея своим ртом.

Но Бабаяга ее не слышала.

– Ну и дуры вы две! – сказала она. – Пошли вы к чёрту! – закричала Бабаяга и топнула на них ногой.

Выбежала в коридор, схватила с вешалки свое драное пальто с пришитой подушкой, вернулась. Хотела им еще что-то сказать, но раздумала. Махнула сначала правой ногой, потом левой – одолженные Барвинкой тапки разлетелись по гостиной. Взяла в руки свои сапоги, один из которых просил манной каши, а другой был непарный. И ушла, изо всех сил хлопнув дверью.

– Пошли отсюда! – крикнула она, бросившись в самую гущу котов и расталкивая их ногами. – Козерулики!

Бабаяга была теперь злая и их не боялась. Коты перестали есть сметану. Они сочувственно смотрели ей вслед. Но на улице она так заплакала!

Потому что стало обидно. Ведь она потеряла единственную подругу – Кнопочку. Барвинка не в счет.

Глава двадцать пятая

ОБИДА

Вот так неожиданно они расстались. А еще вчера вечером занимались общим делом. Строили планы, как организуют за городом свободную куриную ферму, где будут за каждое снесенное яичко платить курицам зарплату – не деньгами, конечно, а вкусными зернышками да разными угощениями.

Бабаяга всё шла и шла куда-то. Она заметила, что идет босиком, только через три квартала, когда забрела в лужу. Вода была ледяная. Но Бабаяга решила не обуваться и продолжала нести сапоги под мышкой.