Читать книгу "Нить - Виктория Хислоп"

Мать и сын долго не разжимали объятий. Потом Димитрий повернулся к Катерине, поднес ее руки к губам и поцеловал.

– Моя Катерина, – сказал он.

– Ну и напугал же ты нас, – откликнулась она. – Но я так рада тебя видеть.

Павлина пошла вниз, чтобы принести Ольге воды, и вернулась с четырьмя стаканами.

Кирия Комнинос полулежала, откинувшись на подушки, а остальные расселись вокруг кровати на низеньких стульях с мягкой обивкой.

– Но мы же получили письмо… от коммунистического руководства, – сказала Ольга. – Как они могли так ошибиться?

– Может, это и не они, мама, – осторожно произнес Димитрий. После секундного молчания он спросил, когда придет отец.

– Он в отъезде. Собирается покупать шелковую фабрику в Турции, – ответила Ольга.

Несколько часов Димитрий рассказывал матери о последних событиях – так, как он их видел. Как ни хрупко было ее здоровье, он не мог скрывать от нее правду.

Он рассказал, где был с тех пор, как сформировалась Демократическая армия, и том, о чем не упоминали газеты в репортажах о все не стихающей гражданской войне. Многое он все же опускал, однако признался, что видел достаточно ненужной жестокости и что ему часто приходилось лечить жертв с обеих сторон. Когда речь шла о больных или умирающих, он старался не делать различия. Боль есть боль, от нее все страдают одинаково.

– Не знаю, что будет дальше, – говорил он. – Сейчас-то для нас дела складываются неплохо. Я стараюсь делать все, что в моих силах. Люди гибнут, это отвратительно и бессмысленно – но я не могу сейчас все бросить. Я все-таки считаю, что правые должны уступить часть власти левым.

– А что там с этими детьми? – спросила Павлина. – Мы читали, будто бы их отобрали у родителей и отправили в коммунистические страны. Это правда?

– В основном пропаганда, но частично правда, – ответил Димитрий. – Однако это делалось, чтобы спасти детям жизнь, а не навязать им какие-то взгляды.

– Твой отец был уверен, что ты коммунист, – сказала Ольга. – А для него коммунисты – это самое страшное зло, которое пытается захватить страну.

– Там много убежденных коммунистов, мама, но я к ним не принадлежу, – мягко сказал Димитрий. – И я не собираюсь уезжать ни в какую коммунистическую страну. Греция – моя родина, я за нее сражался все это время.

День клонился к вечеру, а они вчетвером так и сидели в спальне. Павлина исчезала и появлялась с полными тарелками еды, и всем казалось совершенно естественным, что Катерина тоже здесь, с ними. Ольга невольно заметила, что к модистре вернулась забытая улыбка. Когда она смотрела на Димитрия, ее глаза сияли.

Боя часов было не слышно за разговором, но вот Павлина опять пошла вниз и оставила дверь открытой. Катерина сосчитала удары.

– Мне надо идти, – охнула она.

– Зачем же так сразу? – спросил Димитрий. – Я тоже скоро пойду.

– Нужно успеть приготовить ужин, – сказала молодая женщина. – А я еще и мяса не купила.

– Евгения ведь, я думаю, не рассердится?

– Я не про Евгению, – еле слышно проговорила Катерина. – Я теперь замужем.

– Замужем! – воскликнул Димитрий, и это слово на миг словно повисло в воздухе; в голосе мужчины явно послышалась нотка растерянности.

Катерина заметила, как он бросил быстрый взгляд на ее руки (на правой, на безымянном пальце, блестело обручальное кольцо), словно хотел убедиться, что она говорит правду. Если бы можно было сорвать это кольцо и выбросить в открытое окно, она бы так и сделала. Но теперь поздно.

– Ну, в общем, – неловко пробормотала она, – мне надо идти. Надеюсь, ты вскоре приедешь еще.

Женщина тихо вышла и почти побежала домой, задержавшись на минуту только в лавке мясника. В душе ее боролись противоречивые чувства.

Гургурис был уже дома.

– Вижу, милая моя, – проговорил он с тихим сарказмом в голосе, – кирия Комнинос попросила тебя заодно и шторы сшить?

– Извини, – сказала Катерина. – Мы заговорились. Время как-то незаметно пролетело.

– А ужин?! Об ужине ты подумала?! – закричал он. – Я прихожу с работы усталый, а дома пусто! И ужина нет!

– Я же сказала, извини, – кротко повторила Катерина.

– Надеюсь, ваш разговор того стоил, – прошипел он, – потому что Григорис не очень-то любит чистить картошку и резать салаты.

Гургурис часто хватал ртом воздух – гнев давался ему нелегко. Легкие у него были не те, чтобы на одном дыхании осилить такие тирады, и он запыхался.

– Мне нехорошо, – бросила через плечо Катерина, положила пакет с мясом на приставной столик, выбежала из комнаты и бросилась наверх, в ванную. Она знала, что гнаться за ней по лестнице он не станет. Такому жирному это не под силу.

Вскоре она услышала, как сердито хлопнула входная дверь – муж ушел из дому. Пойдет в какой-нибудь городской ресторан, напихает в себя столько еды, что хватило бы на целую семью, и вернется. Но к тому времени она уже будет спать.

Она вдруг осознала весь ужас своего положения. Она замужем за человеком, которого ненавидит, а тот, кого она любит, воскрес из мертвых.

Но эти две катастрофы – только полбеды. Главная пытка – делать вид, будто ничего не случилось. Однако иначе ей не выжить.

– Так это правда? – спросила Ольга Павлину вечером. – Он правда был здесь?

До возвращения Константиноса Комниноса из поездки оставалось еще два дня, и можно было спокойно поговорить о Димитрии, не боясь, что их подслушают.

– Да, это точно был он. Как мы только не померли на месте. И о чем он думал – появиться вот так, когда мы уверены, что его уже и в живых нет?

– Кажется, я и правда умерла на месте, на секунду, во всяком случае, – улыбнулась Ольга. – У меня определенно сердце остановилось.

– Ну, так вы же больше пятнадцати минут без чувств пробыли. Я бы за доктором побежала, да не знала, как ему все это объяснить.

– А ты заметила, какая Катерина была счастливая? – спросила Ольга. – Просто вне себя от радости.

– Так они же на одной улице росли, – сказала Павлина. – Он ей все равно что брат.

– Она любит Димитрия, Павлина, – возразила Ольга. – Я только сегодня это поняла.

Павлина, против обыкновения, ничего не сказала. Слова тут были ни к чему.

С точки зрения Гургуриса, опоздание Катерины в тот день доказывало, что она неспособна совмещать работу в мастерской с домашним хозяйством.

– Это вообще была глупая мысль – снова идти шить, – заявил он на следующий вечер. – Тем более в мастерской, а не дома. Тут и без этого дел хватает.

Катерина кивнула. Спорить было бесполезно. Она налила мужу суп и размешала в нем ложку сметаны. Занятый едой, он не замечал, что она почти не разговаривает с ним, а в промежутках между блюдами старается подольше задержаться на кухне.