Читать книгу "Хлеб Гиганта - Агата Кристи"

Он любил Джейн... любил ее...

А сам мучил ее, пренебрегал ею и в конце концов бросил на растерзание этой страшной зеленой пучине...

Статуя в музее Южного Кенсингтона..

Боже — нельзя думать об этом...

Нет, он будет думать — обо всем... На этот раз он не уйдет от правды...

Джейн... Джейн... Джейн...

Она нужна ему... Джейн...

Он никогда уже не увидит ее...

Он все потерял теперь... все...

Все те дни, месяцы, годы в России... Напрасно потраченные годы...

Дурак — жить рядом с ней, обнимать ее и все время бояться... Бояться собственной страсти...

Тот давний ужас перед Зверем...

И внезапно, как только он подумал о Звере, он понял...

Понял, что в конце концов вернулся на свою стезю...

5

Это было похоже на тот день, когда он вернулся с Большого концерта. То же видёние. Он назвал это видением, потому что это было больше, чем звук. Видеть и слышать было одно и то же — витки и спирали звука — поднимающиеся, спускающиеся, возвращающиеся.

Но теперь он знал, что надо делать, у него уже был опыт.

Он схватил бумагу и принялся делать быстрые наброски, рисуя непонятные иероглифы наподобие безумной стенографии. Впереди у него были годы работы, но он знал, что никогда не сможет восстановить эту свежесть и ясность видения...

Это должно быть так — и вот так — вся сила металла— медные духовые инструменты — все, какие есть на свете.

И этот новый звук стекла — звенящий, чистый...

Он был счастлив.

Прошел час — два часа...

В какой-то момент он на секунду очнулся от своего безумия — вспомнил — Джейн!

Ему стало плохо — стыдно... Разве не может он хоть один вечер провести, оплакивая ее? Было что-то низкое, жестокое в том, как он использовал свое горе, свою тоску — преобразуя их в звук.

Так вот, что значит быть творцом... жестокость — безжалостное использование всего, что есть...

А люди — такие, как Джейн — это жертвы...

Джейн...

Его разрывало надвое — страшная боль и дикое ликование...

Он подумал: «Возможно, так чувствуют себя женщины, когда рожают...»

Он тут же снова склонился над листами бумаги, неистово исписывая их и бросая на пол.

Он не слышал, как открылась дверь, не слышал шороха женского платья. Только когда тихий испуганный голос произнес: «Вернон», он поднял голову.

Усилием воли он заставил себя вернуться к реальности.

— Здравствуй, — сказал он, — Нелл.

Она стояла, сцепив руки — ее лицо осунулось и было бледно. Она произнесла на одном дыхании:

— Вернон, я нашла тебя... мне сказали, где ты... и я пришла..

Он кивнул.

— Да, — сказал он, — пришла..

Гобои — нет, убрать гобои — слишком мягко... Это должно быть пронзительно, резко. А вот если взять арфы... Да, ему нужна эта текучесть арф — звук воды... Вода как источник силы и мощи...

Черт, Нелл что-то говорит. Придется слушать.

— Вернон... После той страшной ночи, когда я была на волосок от смерти, я поняла.. Только одно важно — любовь. Я всегда любила тебя. Я вернулась к тебе — навсегда

— О! — сказал он бесстрастно.

Она подошла к нему ближе и протянула руки.

Он смотрел на нее, словно издалека. Да, Нелл и вправду очень мила. Понятно, почему он был влюблен в нее. Странно, что сейчас он ничего не чувствует. Как это все нелепо. Он действительно хочет, чтобы она ушла и дала ему продолжить то, что он делает... Как насчет тромбонов? Их ведь можно и усовершенствовать...

— Вернон... — Голос Нелл зазвучал резко — испуганно. — Ты больше не любишь меня?

Действительно, лучше сказать правду. И он сказал с какой-то нелепой, церемонной вежливостью:

— Прости, мне очень жаль. Я... Боюсь, что нет. Видишь ли, я люблю Джейн.

— Ты сердишься на меня, потому что я солгала тебе тогда — насчет... насчет ребенка...

— Когда солгала? Насчет какого ребенка?

— Ты что, даже не помнишь? Я сказала тебе, что у меня будет ребенок, а это было неправдой... Вернон, прошу тебя, прости меня... прости меня...

— Да все в порядке, Нелл. Не переживай. Все, что ни делается, к лучшему. Джордж прекрасный человек, с ним ты действительно счастлива. А сейчас, ради Бога, уходи. Я не хочу показаться грубым, но я страшно занят. Все пойдет прахом, если я сейчас не успею...

Она смотрела на него во все глаза

Потом медленно направилась к двери. Там она остановилась, обернулась и протянула к нему руки.

— Вернон...

Это был последний крик отчаянной мольбы.

Он даже не поднял глаз, только нетерпеливо тряхнул головой.

Она вышла, затворив за собой дверь.

У Вернона вырвался вздох облегчения.

Больше ничто не стояло между ним и работой...

Он склонился над столом...