Читать книгу "История рыцарства. Самые знаменитые битвы - Екатерина Монусова"

Дело было сделано – рыцарская Мальта перешла под суверенитет республики. Кавалерам-французам было дозволено вернуться на родину – причем их ожидала не только трогательная встреча с «отеческими пенатами», но и ежегодная пенсия в 700 франков. Прочих иноземцев постигла куда более печальная участь – все священники-иностранцы, кроме епископа, были изгнаны с острова; церкви закрыты. Осталось лишь по одной на каждый приход. Осколки орденских гербов валялись на улицах, носящих новые революционные названия, хрустели под ногами бонапартовых гренадеров-мародеров. Они буквально выметали из дворцов и храмов все, что представляло хоть какую-то ценность. Современные мальтийские ученые скрупулезно подсчитали: французы вывезли с острова 972 840 книг. В целом, награбленное оценено в 27 239 520 мальтийских лир. Не пощадили и реликвии собора Святого Иоанна – все восемь веков существования ордена в одночасье обратились в тлен…

На Мальте царило смятение. Все, что казалось незыблемым, было низвергнуто узурпаторами. Рыцарские титулы упразднены. Да что там – за неделю, проведенную на острове, Бонапарт успел даже праздник новый ввести – вместо чтимого мальтийцами дня памяти апостолов Петра и Павла приказал отмечать день взятия Бастилии…

Негодовала вся Европа. Если нынешние исследователи склонны видеть в решении великого магистра скорее политическую мудрость, нежели трусость, то его современникам виделось одно: барон Фердинанд фон Гомпеш попросту сдал Бонапарту остров. Сам же удрал на австрийском судне в Триест, откуда принялся трубить о том, что, рискуя собственной жизнью, спас три христианские святыни – кусок креста, на котором был распят Иисус, десницу Иоанна Крестителя и чудотворную икону. Означенная «доблесть» нимало, впрочем, не помогла магистру: все в один голос требовали лишить изменника сана. Старый немецкий рыцарь, князь Хайтерсхайм в сердцах заявил, что считает сдачу Мальты личным оскорблением и требует публично судить магистра. Неаполитанский король объявил мальтийского посланника персоной нон грата и повелел удалить орденский герб с рыцарской резиденции. Сдержанный венский двор посланника оставил, однако конфисковал все имущество и земли ордена. Да что там – сам папа римский Пий VI публично заявил, что дела иоаннитов его больше не интересуют…

Впрочем, история все расставила по местам. И в наши дни Мальтийский Орден является суверенным государством с экстерриториальным статусом. Он размещается… в двух итальянских особняках – большой вилле на Авентинском холме и старинном дворце на улице Кондотти в Риме. Это самый невероятный субъект международного права без территории, но с гербом, флагом и конституцией. И поверьте, если бы вы обладали паспортом этого государства, перед вами были бы открыты любые границы. По своему статусу данный документ негласно стоит даже выше дипломатического паспорта и вызывает у пограничников почтеннейший трепет, значительно больший, чем описывал когда-то Маяковский.

А когда гуляешь по узким улочкам каменной Валлетты, кажется, что машина времени забросила тебя из двадцать первого века – в шестнадцатый. Перефразируя поэта, здесь каждый камень рыцарей помнит. О них здесь поведают в любом музее. В строгом кафедральном соборе покажут – вот там они, захоронены под полом… и хотя сейчас их потомки живут в основном за счет пожертвований и продажи сувениров и почтовых марок (кстати, очень ценящихся в среде филателистов), поговаривают, что по степени политического веса, финансовой мощи, участию в гуманитарной и образовательной деятельности – словом, по реальному могуществу почти мифическое рыцарское государство превосходит возможности крупнейших мировых держав. Поистине, старине Ла Валету, было бы чем гордиться.

Победа при Лепанто

Литературное сражение

Крупнейшая морская битва XVI века не только положила конец турецкому превосходству в Средиземном море, но и поставила под сомнение известное выражение Inter anna silent musae – когда говорят пушки, музы молчат. Ведь не произойди этого сражения, возможно, и не стал бы его участник Мигель де Сервантес Сааведра величайшим писателем Испании. Во введении к своим «Назидательным новеллам» Сервантес напишет о себе в третьем лице: «В морской битве при Лепанто выстрелом из аркебуза у него была искалечена рука, и, хотя увечье это кажется иным безобразием, в его глазах оно – прекрасно, ибо он получил его в одной из самых знаменитых битв, которые были известны в минувшие века и которые могут случиться в будущем...» В тот день, 7 октября 1571 года, еще не писатель, но уже настоящий воин прозаично заболел лихорадкой. Однако он обратился к командирам с просьбой, чтобы ему разрешили участвовать в битве. «Предпочитаю, даже будучи больным и в жару, сражаться, как это и подобает доброму солдату… а не прятаться под защитой палубы». Эти его слова сохранила история, а обращение не осталось без внимания. Мигелю поручили во главе двенадцати солдат не допускать врага к лодочному трапу. В бою его нашли не одна, а целых три пули. Две попали в грудь, последняя – в предплечье. Мировой литературе повезло – рана не оказалась роковой. Но с той поры Сервантес уже не владел левой рукой, как сам он шутил – «к вящей славе правой»…

Битва при Лепанто

Европа ликовала. Победу над Турцией одержала созданная папой Пием V Священная лига, в которую вошли сам понтифик, Испания, Португалия, Мальтийский Орден, Венеция, Генуя, Сицилия, Неаполь, Савойя, Тоскана и некоторые другие государства. Все они воспринимали эту викторию не просто как военную, а как победу христианства над исламом. Продолжая линию искусства, связанную с этим сражением, скажем, что великий итальянский живописец Вечеллио Тициан создает в его честь картину «Испания, пришедшая на помощь религии». На ней испанский король Филипп II олицетворяет орудие неба, карающее неверных и еретиков. Еще немало талантливых художников развернут морскую баталию при Лепанто на своих грандиозных полотнах. Два из них, кисти Паоло Веронезе и Андреа Вичентино, можно увидеть во Дворце дожей в Венеции. Крупнейший испанский поэт того времени Фернандо де Эррера пишет восторженную «Песнь о победе при Лепанто».

Даже воспитуемый в протестантизме малолетний сын Марии Стюарт, будущий шотландский, а потом и английский король Яков, посвящает торжествующей битве свою поэму. Ее издание в 1591 году вызвало нешуточный конфликт короля с шотландской кальвинистской церковью. Она заявила, что «весьма несоответственно его сану и религии, подобно наемному поэту, писать поэму в честь иностранного папистского бастарда». Английское bastard применительно к людям означает не что иное, как незаконнорожденный ребенок. Но если дело касается особы королевской крови, то это же слово используется и как почетный титул. Так вот, тот, к кому относилось определение шотландских церковников, сочетал в себе и то, и другое. Речь шла о командующем европейским объединенным флотом доне Хуане Австрийском, принце, побочном сыне императора Священной Римской империи Карла V от его фаворитки Барбары Бломберг, известной своей красотой и элегантностью. Этого ставшего знаменитым в результате Лепантской битвы военачальника воспели и десятки других поэтов Испании и Италии.