Читать книгу "Клара и мистер Тиффани - Сьюзен Вриланд"

— Не думала, что наша вековуха способна на это, — пробормотала Элис так, чтобы слышала только я.

— На что?

— На легкомысленность.

— Это результат недели, когда мы приняли вызов.

Потом мы сгрудились в зальчике для «подсматривания», где показывали хронику для индивидуального просмотра в кабинках. Не было ничего примечательного в том, чтобы увидеть, как ветер сдувает шляпу с прохожего на Мэдисон-авеню, но смотреть то же самое в закутке для «подсматривания» заставляло зрителей заходиться от смеха. Любимым фильмом Терезы было пасхальное шествие на Пятой авеню, мисс Джадд бросало в дрожь от работы пожарных, а Беатрис была готова разрыдаться от зрелища иммигрантов, протискивающихся через турникеты на Элис-Айленде.

— О, люди, которые приехали в Нью-Йорк в поисках лучшей жизни, — сочувственно вздыхала она. — Сколько томов можно написать о них!

В знаменитом гриль-ресторане Фельтмана, который хвастал, что обслуживает восемь тысяч голодных клиентов одновременно, мы купили сосиски за пять центов. Мэрион и Лилиан нравилось, как тирольский хор поет немецкие народные песни. Мы все катались на карусели, поднимаясь и опускаясь под музыку барабанщика и флейты. И Джулия опять улыбнулась.

Было трудно удержать Мэри и Нелли от посещения заведения Пэдди О'Ши, чтобы выпить пинту пива, особенно когда зазывалы у входа назвали их барышнями-красавицами.

— Загляните и хлебните малость пивка, а? — завлекал один из них, размахивая лопаткой в виде трилистника.

— Они не пойдут, — как можно суровее отрезала я.

— Тогда хоть частушку-то вы можете нам спеть, девчата, прямо тут, на улице?

— Мигом, — немедленно согласилась Мэри и затянула вступление:

В низине, в Боттл-Элли, Жил Тимоти Макнэлли.

К ней тут же присоединилась Нелли:

В политике был дока, Богач, ловкач, пройдоха; Весь из себя он душка, Не обижал старушек, Детишкам цент давал, Рабочим руки жал. Он деньги обожал И дом внаем сдавал. Там жили итальянцы, Поляки и ирландцы, Китайцы и малайцы, Евреи, африканцы, Пять отставных актрис И тьма голодных крыс.

Зазывалы разразились одобрительными выкриками и вынесли по полпинты пива девушкам и мне. Пришлось выпить пиво вместе с ними, размышляя о том, как здорово в песенке описывались съемные дома в трущобах Четвертого района Эдвина.

На русских горках нам пришлось взбираться по крутой деревянной лестнице на верхнюю площадку, чтобы занять места в вагончиках. Тереза и Нелли поднялись еще выше, чтобы обосноваться в первом вагончике. Ольга затащила Терезу во второй, остальные кое-как втиснулись за ними, а мы с Элис сели последними. После этой поездки лишь немногие изъявили желание прокатиться на гидросамолете. Тереза, которая была покрепче всех прочих, подбивала девушек рискнуть вместе с ней на аттракционе «Мертвая петля», затем потащила нас на «Улицы Каира», где подражатели «Маленького Египта» со Всемирной выставки танцевали хучи-кучи.

Завороженная и исходящая завистью Тереза, которой явно недоставало ее боа, чтобы, извиваясь, размахивать им, во всеуслышание заявила:

— Я поехала домой практиковаться!

— Зачем ждать, пока попадешь домой? — под дразнила ее Мэри, запустив свои бедра в преувеличенное вращение.

Не желая, чтобы кто-то превзошел ее, Тереза проделала то же самое, выведя нижнюю часть своего тела на широкую орбиту и все время увеличивая скорость. К ним присоединилась Нелли, подняв руки над головой, извиваясь, подобно морской траве, лицо приобрело цвет румяного персика. Признаюсь, я тоже внесла свой вклад в это верчение, что только воодушевило всех.

— Тошнотворно, — заявила мисс Стоуни, подавив смешок при виде мисс Джадд, кружащейся с бесстыдно покачивающимися бедрами в тарантелле, по сравнению с которой исполнение Терезы имело весьма бледный вид.

Но мисс Джадд хватило ненадолго, и мы все ухватились друг за друга, умирая со смеху.

Мы старались продлить удовольствие от лета как можно дольше, и в последнюю субботу сентября Элис, Уильям, Бернард и я отправились по побережью на пляж Пойнт-Плезент, хотя так получалось дальше, нежели по лесной тропинке. Это была наша последняя вылазка в этом сезоне, и мы хотели потянуть время. Все плавучие причалы уже убрали, лодки исчезли, и это настроило нас на меланхолический лад.

Во дворе коттеджа Уильям начал рубить оставшиеся поленья на растопку для следующего сезона.

— Дайте-ка я попробую, — засучил рукава Бернард.

Когда он взялся за топор, я увидела, что его бледные английские предплечья покрыты тонкими светло-каштановыми волосками.

— Это заставляет меня чувствовать себя истинным американцем на Западе, — сказал он, расправив плечи, чтобы размахнуться.

Он сделал одно мощное движение и всего-навсего срезал кору. Мы зашлись от хохота, что его только раззадорило. Тот ли это человек, который сделал мощный внезапный прыжок на льду прошлой зимой?

— Жаль, — прокомментировала я. — Вы изящно размахиваете руками и к тому же — первоклассный велосипедист и конькобежец. Я думала, вы приложите меньше сил, а вы рубите, будто сами сделаны из чурбачков. — Это были слова Бернарда, которые он сказал мне на катке.

Бернард рассмеялся.

— Это потому что я забыл сплюнуть. — Дровосек-любитель сплюнул на обе ладони, потер их одну о другую и опять принялся за дрова, несколько улучшив исполнение.

Мне нравилось наблюдать за ним. Его скульптурно очерченные скулы двигались, когда он готовился к удару, полные губы выпячивались вместе с выдохом каждый раз, когда топор падал, и мне нравилось, что Бернард огрызался с добродушным юмором. В конце концов, ему удавалось опустить топор там, где это было лучше всего.

— Для первого раза вы поработали неплохо, — с чрезвычайной снисходительностью подвела я итог. — Уверена, вы научитесь, если попрактикуетесь.

Вечером Бернард и Уильям взяли одеяла и бутылку вина, а Элис и я — стаканы, и мы спустились к устью реки, где она впадала в море с сильным шумом. Я хотела погулять по дощатому настилу по пустынным, обволакивающимся дымкой дюнам, но его уже убрали.

Уильям откупорил бутылку и разлил вино.

— За конец лета! — предложил он.

— Прекрасного лета, — добавил Бернард.

— Мне хотелось, чтобы оно не кончалось, — мечтательно протянула Элис.

— Тогда вы бы так не ценили его, — возразил Бернард. — Когда радости редки, они глубже проникают в душу.

Что за мысль, исходящая от человека, состоящего в счастливом браке?

Распитие бутылки было закончено как раз перед тем, как подул ветер при высоком приливе, и мы завернулись в одеяла довольно смело — я с Бернардом, Элис с Уильямом. Рев волн, спешащих к нам, лунный свет, озаряющий белую пену, и особенно наша замкнутая близость — я затаила дыхание от этого утонченного удовольствия. Мы пробрались детскими шажками к самой кромке воды, для чего понадобилось еще крепче прижаться друг к другу и координировать наши движения. Мы смеялись сами над собой, и Бернард заявил: