Читать книгу "Дебютантка - Кэтлин Тессаро"

В самом центре Лондона есть узенький проезд. Он упирается в одну из кривых улочек, расположенных позади Грейс-Инн-сквер и станции метро «Холборн», и известен под названием Джокиз-филдс. Эта извилистая, узенькая, как тесное ущелье, улочка и сегодня осталась почти такой же, какой была во времена Великого лондонского пожара 1666 года. Кареты времен Регентства, некогда ездившие по ней, постепенно сменились наемными экипажами, а теперь вот, ловко ввинчиваясь в толпу пешеходов, по ее неровной булыжной мостовой разъезжают на велосипедах курьеры.

Не по сезону жаркий май только начался: было всего девять часов утра, а термометр уже показывал плюс двадцать пять. Вдали, на фоне безоблачного синего неба, четко вырисовывались очертания белоснежного купола собора Святого Павла. По тротуарам, извергаемый ближайшей станцией подземки, бурлил поток рабочего люда: девушки в летних платьях ярких расцветок, мужчины в рубашках, пиджаки перекинуты через локоть, в руках – стаканчики крепкого кофе и газеты. Ритмичный стук каблуков и подошв о мостовую слагался в сложную мелодию, словно специально созданную для оркестра ударных инструментов.

А вот и дом № 13 по Джокиз-филдс – зажатое между казино и нотариальной конторой, покосившееся здание в георгианском стиле с большими окнами по обе стороны от парадного входа. Его темные стены давно выцвели и нуждаются в свежей покраске. Дверь в приемную фирмы «Деверо и Диплок. Оценка имущества и организация аукционов» открыта нараспашку в надежде на то, что внутрь просочится хоть немного свежего воздуха. Дверь охраняет и придерживает изрядно потертый черный китайский мопс: фигурка собаки сделана из эбенового дерева еще в XVIII веке. Сквозь украшенные витражами окна в помещение струятся золотистые лучи солнечного света; в них плавает пыль и толстым слоем ложится на предметы некогда блестящего, но ныне, увы, порядком поблекшего интерьера этого не слишком широко известного лондонского аукционного дома. Восточный ковер, прекрасный образчик ручной работы пакистанских мастеров прошлого столетия, тоже изрядно потерт. Каминную полку украшают кашпо дельфтского фаянса с источающими густой аромат белыми гиацинтами. Однако края этих кашпо оббиты, и вряд ли их можно продать хотя бы с минимальной прибылью. Возле камина стоят кожаные кресла тридцатых годов, но их набитые конским волосом сиденья с выпирающими пружинами провисли почти до пола. Рядом с репродукциями картин Каналетто висят плохонькие акварельки, на которых изображены какие-то безликие деревенские гостиницы, аляповатые букетики цветов, совершенно невыразительные пейзажи и детские портреты. Именно на фирму «Деверо и Диплок» естественным образом падает выбор членов некогда процветавших аристократических семейств, чье состояние, увы, не может больше соперничать с их знатностью. Они предпочитают без лишнего шума побыстрее избавиться от своих фамильных ценностей, не прибегая к помощи слишком уж публичных торгов на аукционах «Сотбис» и «Кристи». «Деверо и Диплок» не нуждается в рекламе, доброе имя фирмы и так известно: вот уже четвертое десятилетие она сотрудничает с одними и теми же европейскими и американскими деловыми партнерами. Ее владельцы – специалисты в своем деле, им известны все тонкости работы с отмирающим классом, и они знают толк в антиквариате. Возглавляет фирму Рейчел Деверо, чей покойный муж Пол унаследовал этот бизнес тридцать шесть лет назад, когда они еще только поженились.

Рейчел сидела за огромным письменным столом, задумчиво разглядывая лежащие перед ней бумаги. Во рту она держала длинный перламутровый мундштук с дымящейся сигаретой, который приобрела, когда описывала имение обнищавшей кинозвезды, чье имя гремело в двадцатые годы. В свои шестьдесят семь Рейчел Деверо была еще поразительно красива: огромные карие глаза, очаровательная улыбка умудренной жизнью женщины. Одета миссис Деверо была весьма оригинально: в фасоне ее модного платья со множеством асимметричных складок неуловимо присутствовало что-то японское, напоминавшее огромный веер. Кроме того, Рейчел обожала обувь красного цвета, и с годами это стало ее отличительной чертой. Вот и сегодня на хозяйке фирмы были классические туфельки-лодочки от «Феррагамо» образца 1989 года. Отбросив назад густую копну седых волос, она внимательно посмотрела на высокого, хорошо одетого мужчину, который взволнованно расхаживал перед ней по комнате.

– Ты напрасно отказываешься, Джек, – негромко сказала она, и длинная, тоненькая струйка дыма призрачной вуалью окутала ее голову. – Вдвоем веселее, да и лишняя пара рук тоже не помешает.

– Да не нужна мне ничья помощь! Сам прекрасно справлюсь!

Хотя Джеку Коутсу было уже далеко за сорок, выглядел он значительно моложе своих лет. Сухопарый, с правильными чертами лица, в которых чувствовалось что-то орлиное, с длинными и густыми ресницами, обрамляющими темно-синие глаза, он и двигался с какой-то естественной, животной грацией. Темные волосы Джека были коротко подстрижены, костюм из льняной ткани ладно скроен и тщательно выглажен. Никто и не догадывался, что под этой безукоризненной внешностью билась в поисках выхода неукротимая энергия. От этого человека, который заботливо поддерживал им же самим и созданный имидж этакого щепетильного аккуратиста, на самом деле можно было ожидать чего угодно.