Читать книгу "Гобелен - Кайли Фицпатрик"

Мадлен в полной мере ощутила волнение, только сойдя с парома в Дувре. До этого момента она старалась ни о чем не думать, хотя последнее письмо, полученное от Николаса по электронной почте, вызывало в ней противоречивые чувства.

Он по-прежнему работает в архиве Кентербери, писал Николас, но ему предстоит двухнедельный отпуск. Как он и предполагал, его контракт будет возобновлен. Более того, идут разговоры о том, что в его распоряжение предоставят ассистента, поскольку все, в том числе и он сам, недооценили объем работ, связанных с разбором документов в подвале.

В письмах Николаса не содержалось ни малейшего намека на чувства, что озадачивало Мадлен и вызывало у нее некоторые сомнения. Но она уже не могла прогнать возбуждение при мысли о том, что вновь увидит Николаса.

Вместо того чтобы поехать в Кентербери по автостраде — самой короткой, но наименее живописной дороге, Мадлен разложила на соседнем сиденье атлас и выбрала кружной путь.

Она специально выехала из Кана на рассвете, чтобы проделать последнюю часть путешествия при свете дня. Узкая дорога петляла по заросшим лесом холмам. Временами она становилась невероятно узкой, и Мадлен беспокоилась, что ей будет трудно разъехаться со встречной машиной. Сквозь густую листву, словно через зеленый абажур, просачивался мерцающий свет.

Мадлен съехала на обочину, чтобы не мешать другим машинам, и остановилась. Теперь, когда двигатель «пежо» смолк, она услышала пение лесных птиц и вышла из машины, потому что ей вдруг захотелось подышать насыщенным кислородом воздухом. Она сделала несколько глубоких вдохов, чувствуя, как свежесть утра приятно холодит горло.

Когда Мадлен собралась сесть обратно в машину, то уловила движение между деревьев и замерла. На нее огромными глазами смотрел маленький олень с белыми пятнышками на шее. Они долго не могли отвести друг от друга глаз. Наконец животное грациозно умчалось прочь, заставив Мадлен вспомнить встречу Леофгит с лосем, когда та решила, что это хорошее предзнаменование.

Здесь все так же, как во времена Леофгит, подумала Мадлен, садясь за руль и трогаясь с места. Раньше почти вся Англия была покрыта лесами, но за прошедшие столетия нужды сельского хозяйства заставили жителей острова вырубить леса на значительных пространствах.

Постепенно на смену лесам пришли поля и пастбища, затем появились симпатичные деревни в стиле Тюдоров, а в нескольких милях от Кентербери Мадлен выехала на автостраду.

Когда она проезжала мимо средневековых стен города, у нее вдруг возникло ощущение, что она возвращается домой. Она с тревогой ожидала момента, когда окажется возле дома Лидии, но, увидев наконец викторианский кирпичный коттедж, она обрадовалась, а не опечалилась.

Сад перед домом зарос, если не считать подрезанных розовых кустов. Мадлен решила, что не будет делать никаких выводов из поступка Николаса, — к тому же он ясно дал ей понять, что думал о розах, а не о ней.

Возле входной двери Мадлен обнаружила конверт. Наверное, заезжала Джоан. Мадлен писала ей, что собирается приехать в Кентербери. Однако это была записка от Николаса — она сразу узнала его косой почерк.

Добро пожаловать домой. Позвони мне.

Н.

Мадлен позволила себе улыбнуться, затем отнесла сумки наверх и прошлась по всем комнатам, словно хотела проверить, нет ли там призраков. Однако в коттедже обитали лишь собравшаяся за несколько месяцев пыль и тишина.

Мадлен отперла дверь, ведущую из кухни в заднюю часть сада, и попала в буйство красок. Маленькая лужайка, выходящая к каналу, почти вся заросла маргаритками и сорняками, на клумбах и в терракотовых горшках алели маки и тюльпаны. На двух больших кустах камелий раскрылись красные и розовые бутоны.

Возле канала стояла простая скамья, сделанная из доски, прибитой к двум поленьям. Именно здесь Мадлен курила, когда навещала Лидию. Она села и закурила сигарету, наблюдая, как быстрая зеленая вода уносит прочь листья и веточки.

Мадлен заворожили потоки света, отражающегося от поверхности воды, и мерный шум течения. Ей вдруг показалось, что откуда-то доносится смех Лидии. Непостижимым образом он стал частью материнского сада, канала и легкого ветерка, шевелившего ее волосы.

Когда Мадлен встала со скамьи и прошлась по лужайке, то заметила, что над дверью расцвела глициния, оправдав ожидания Лидии. Мадлен почувствовала, как ее охватывает удивительное умиротворение и она становится единым целым со временем и местом, словно оно впитало прошлое и каким-то непостижимым образом благословило будущее. Мадлен боялась дышать, чтобы не спугнуть его присутствие.

У задней двери она сняла босоножки, испачканные мягкой землей с берега канала, и вошла внутрь, ощущая босыми ногами прохладу плиток пола на кухне. Она открыла окна, словно приглашая в дом появившихся в саду духов.

Воздух все еще сохранял прохладу, хотя было уже почти четыре, и долгие часы, проведенные за рулем, давали о себе знать. Ей хотелось принять ванну и переодеться.

Но прежде всего необходимо было спрятать дневник. Когда Мадлен ехала в Англию, она не испытывала особого волнения, но постоянно помнила о своем бесценном грузе.

Пока ванна наполнялась, Мадлен вытащила шкатулку из сумки, где она лежала между маленькими подушечками, завернутая в ту самую шаль, которую ей дала Мэри Бродер. Мадлен отнесла шкатулку вниз и заперла ее в буфете, стоявшем в гостиной.

Лежа в ванне, куда она добавила лавандовую пену Лидии, Мадлен с облегчением поняла, что до сих пор испытывает удивительное ощущение, посетившее ее в саду. Хотя теперь оно стало уже знакомым, словно именно так она и должна была себя чувствовать. Ее обычная отстраненность куда-то исчезла. Быть может, все дело в том, что ей удалось разорвать невидимую нить, которая связывала ее с Питером, или то было эхо смеха Лидии? Или она наконец почувствовала всю полноту жизни?

Мадлен вышла из ванны, надела старые выцветшие джинсы и блузку без рукавов и позвонила Николасу.

Она услышала голос автоответчика:

— Привет, это Николас. Оставьте сообщение.

Мадлен испытала разочарование и облегчение одновременно. Наверное, так даже лучше.

— Это Мадлен. Спасибо за записку. Скоро поговорим.

Ее голос звучал спокойно, но она почувствовала возбуждение. Мадлен понимала, что это полнейшее безрассудство, а потому принялась себя ругать, пряча мобильный телефон. Возможно, ей следует относиться к жизни, как Роза, — если ничего не ждешь, то и не разочаруешься. Однако Роза призналась, что и в ее доспехах существует брешь. Оказывается, она до сих пор влюблена в профессора изящных искусств. Мадлен глубоко вздохнула, чувствуя, как понемногу начинает успокаиваться. Очевидно, нет неуязвимых людей, а потому нет ни малейшего смысла воздвигать стены — это только помешает близкому общению. В теории все казалось просто.

Мадлен подумала о Лидии и оглядела гостиную, где еще оставались вещи, которые она не убрала. Бронзовый заяц на каминной полке, три красивые акварели с сельскими пейзажами, стопка книг на полу возле полок. Прежде в комнате было слишком много вещей, теперь она стала свободной и какой-то другой.