Читать книгу "Рок семьи Романовых. "Мы не хотим и не можем бежать..." - Хелен Раппапорт"

Ягов встал на защиту кайзера, написав на эту тему большую статью, озаглавленную Die Schuld am Zarenmord («Вина за цареубийство»), напечатанную в Берлине53. Как ему казалось, Палеолог вознамерился обвинить Германию не только в гибели Романовых, но и во всей войне. Что касается ответственности Вильгельма как кузена царя, то Ягов заявил, что монархи вообще никогда особо не славились своей солидарностью, а между Николаем и Вильгельмом и раньше не было какой-то особенно глубокой дружбы; к 1917 году, как признал даже сам Палеолог, «доверие двух государей друг к другу [было] мертво»54. Николай и Александра, доказывал Ягов, «не считали, что моральный долг обязывает германцев помогать им; напротив, они активно выступали против такой помощи и наотрез отказывались от нее, даже когда их положение стало отчаянным»55. Затем он сосредоточился на прегрешениях Британии, Франции и Временного правительства. Союзники царя с самого начала понимали, что его жизни угрожает огромная опасность, и в 1917 году у них было достаточно влияния, чтобы спасти его; однако сочувствие посла Палеолога к заключенным под стражу царю и его семье так и не пошло дальше «сентиментальных записей в дневнике и их последующего использования» в мемуарах56. Ягов указал, что еще в самом начале этого кризиса германцы при посредничестве датского посла в Петрограде Скавениуса[59] обещали дать возможность эвакуировать императорскую семью на корабле под белым флагом, которому не угрожали бы их торпедные катера; что в 1917 году Германия «не стала бы мешать Антанте вывезти их за пределы страны»57. Затем он перешел к подробным цитатам из дипломатической переписки с Советским правительством об усилиях Германии по защите «германских принцесс» и рассказал о том, как немцы связывались с королем Дании Кристианом Х и позднее с королем Испании, пытаясь добиться освобождения царицы и ее детей, которые, как они тогда думали, были все еще живы58. Однако германское правительство «велось на лживые заверения [советского режима] до самого конца и ничего не смогло сделать». У Ягова не было никаких сомнений относительно того, на ком в этом деле лежало бремя вины – это было «большевистское правительство 1918 года»59.

Защита Яговом кайзера от обвинений, брошенных Палеологом, была встречена благосклонно, но в его статье ничего не было написано о личных чувствах самого кайзера. Даже в своих мемуарах, опубликованных на английском языке в 1922 году, Вильгельм почти ничего не написал о Николае, кроме разве того, что «тот был убит»60. В этой записи нет никакого выражения чувства сожаления, не говоря уже о негодовании, нет и сострадания к своему покойному кузену, так что неудивительно, что многие стали считать само собой разумеющимся, что Вильгельм не предпринимал настоящих усилий по спасению царской семьи.

Однако был один человек, с которым кайзер все-таки подробно и доверительно говорил на эту тему, – этим человеком был его старый друг бригадный генерал Уоллскорт Х.-Х. Уотерс. Они познакомились, когда Уотерс в 1900–1903 годах служил британским военным атташе в Берлине. После того как в 1921 году умерла жена Вильгельма, Уотерс часто навещал кайзера в его поместье в Доорне в Нидерландах, где Вильгельм нашел пристанище в 1920 году. Между 1928 и 1935 годами эти двое мужчин неоднократно и подолгу беседовали о минувшей войне, и позднее Уотерс пересказал содержание этих бесед в своих вышедших в 1935 году мемуарах Potsdam and Doorn («Потсдам и Доорн»). Он охотно выслушивал частые и пространные тирады Вильгельма о «потоках оскорблений, поношений, низостей, клеветнических измышлений и лжи», которые, как он, пылая гневом, утверждал, выливались на него из Лондона во время войны и не прекратились до сих пор61.

В 1935 году в Доорне Вильгельм настоял на том, чтобы прочесть Уотерсу длинную статью Ягова от начала и до конца. «Мне тогда показалось, – написал потом Уотерс, – что беседа на эту тему между кайзером и мной должна быть записана в точности так, как она проходила». И Уотерс прилежно записал все «лживые обвинения», сделанные Палеологом, вкупе с «сокрушительным опровержением» Ягова62. Принципиальным моментом здесь является то, что, как он заявил в своих мемуарах, в работе над ними он также опирался на собственные заметки кайзера по этой теме63.

Но где эти записи Уотерса сейчас? В «Досье на царя» Саммерс и Мэнголд заявили, что сделанные Уотерсом «полные, неотредактированные записи» этих бесед с кайзером были помещены в Королевский архив после смерти Уотерса в 1945 году. Но когда они запросили их в 1975 году, им сообщили, что «непреодолимые административные трудности» не позволяют допустить их к этим бумагам64. Через сорок с лишним лет, когда я также обратилась в Королевский архив по поводу доступа к этим бумагам, мне сообщили, что в архиве таких бумаг нет, а есть только несколько писем, присланных Уотерсу кайзером и его женой, которые архив приобрел у кузена Уотерса. Записей бесед Уотерса с кайзером о Романовых не было. Так что же произошло с этими записями, которые предположительно были отданы в архив в 1945 году, спросила я себя. Были ли комментарии кайзера Уотерсу в какой-то момент намеренно удалены из хранилища самим Королевским архивом и уничтожены, чтобы защитить короля Георга? Саммерс и Мэнголд, похоже, считали, что дело обстояло именно так, полагая это результатом заговора. Дело в том, что в книге «Потсдам и Доорн» Уотерс «опубликовал только свои записи о позиции германского императора сразу после отречения царя в 1917 году», а «ключевой период в 1918 году целиком опущен»65. Но так ли это на самом деле?

Я попыталась выяснить этот вопрос, запросив копию завещания Уотерса. Собственно говоря, в нем содержится только одно краткое упоминание о его личных бумагах – а именно о его переписке – и дается указание «наследнику его имущества, очищенного от долгов и завещательных отказов», полковнику Листеру Тэйлору распорядиться этим имуществом (то есть записями) по своему усмотрению. Последние включали в себя «благодарственные письма от выдающихся людей и письма от императора Вильгельма». Именно эти бумаги полковник Тэйлор и продал впоследствии Королевскому архиву. Записей бесед среди них не было, как не было и заговора со стороны Королевского архива, направленного на то, чтобы скрыть какие-либо подобные материалы от публики66.

Кайзер, однако, сохранил заметки, сделанные им самим. И во время изысканий, проводившихся мною для этой книги, они наконец всплыли – после того, как были потеряны для истории с 1930-х годов.

В 2016 году один из моих друзей заметил в Интернете короткое объявление на немецком языке о небольшой выставке в Burg Hohenzollern Archiv – Архиве Замка Гогенцоллернов, называющейся 300 Jahre Romanow und Hohenzollern («300 лет Романовых и Гогенцоллернов»). Даже раздобыть экземпляр обычного каталога этой выставки оказалось нелегко, но когда я наконец его получила, то под номером 64 там значилась следующая позиция: