Читать книгу "Поклонение волхвов - Сухбат Афлатуни"

Отец Кирилл поблагодарил за показ и стал прощаться.

Кондратьич молча смотрел на него:

– Не стоит благодарности. Это ведь так, декорации…

Отец Кирилл остановился.

В реторте рядом с ним закипело, но Кондратьич стоял недвижно, как восковая фигура. Жидкость, выкипев, заплевала огонь.

– Декорации? – переспросил отец Кирилл.

– Ну да. Небольшой театр для непосвященных. Хотя нет, проверяю разные иногда рецепты из алхимических трактатов. Но главное, конечно, не здесь…

Отец Кирилл почувствовал сухие пальцы алхимика на своей ладони.

– Только не смейтесь. За мной усилили слежку, батюшка. На волоске вишу. А времени – времени! – ой как мало. Так что вынужден вам показать…

Направился в угол, где стояла гитара. Взял ее, словно собираясь заиграть. Щипнул пару струн, покрутил колки.

Часть стены стала медленно подниматься.

– Запомните, батюшка, струна «ля» и… впрочем, потом еще покажу, – шепнул у самого уха, пока отец Кирилл глядел на подъем стены.

Кондратьич пролезал в проем; из глубины выпросталась его рука, приглашая следовать.

– Двое людей, кому теперь довериться могу… – говорил Кондратьич, расхаживая по довольно просторному помещению, особенно после тесноты того, откуда они сюда залезли.

В центре стояла современного вида конструкция, похожая на фабричный станок по выработке неизвестно чего.

– Двое людей, – остановился подле него Кондратьич, – вы и великий князь. Поэтому хочу, чтобы и вы знали, на случай, если они меня все-таки…

– Что это?

– Алхимический аппарат нового века, доставлен по частям из Англии благодаря щедрости великого князя… А вы-то думали, что мы до сих пор ретортами и Balneum Mariae, ванночкой Марии Еврейки, пользуемся, а? Нет, со Средних веков алхимия скакнула далеко вперед, страшно далеко! Только алхимики держат это в тайне и сами же первыми окрестили ее лженаукой и шарлатанством. А загляните внимательнее в подвалы Лондона, Берлина, Киева, и вы найдете такие сюрпризы…

– Вы хотите сказать, что люди уже умеют получать алхимическим путем золото?

– Опять вы о золоте, ужас какой-то… Вам нужно золото? Золото, а?

– Нет.

Отец Кирилл и сам не знал, отчего спрашивает о золоте, и смутился.

– И мне оно не нужно. Как говорил Зосима Панополитанский, если ты познаешь свой разум, оставь золото тем, кто хочет разрушить себя. Тут вещи более тонкие, тут дар власти, дар слова, чудо-творения…

Отец Кирилл разглядывал «машину». В никелированной поверхности имелось окошко, Кондратьич подвел его к нему.

Два лица почти прижались к стеклу.

Внутри что-то горело. По прозрачным трубкам бежали пузыри.

– «Кокцио», или нагревание на медленном огне, – пояснил Кондратьич. – Самая сложная и опасная стадия, требует наблюдения. Оставь без присмотра – и взрыв…

– А если все пройдет гладко? – Отец Кирилл, закрыв левый глаз, глядел в окошко.

– Тогда через несколько стадий можно будет получить философский камень. Вы никогда не интересовались историей Вифлеемской звезды?

Отец Кирилл отступил от окошка, вспотел и кивнул.

– Это я к тому, – продолжал Кондратьич, словно наслаждаясь его смущением, – что звезда эта, по сути, и была тем камнем, а? Посудите сами, небесное тело, метеорит или болид, влетает в атмосферу, но не сгорает и не падает, а плывет… Зависает над Иудеей, над Вифлеемом, затем гаснет и падает то ли на гору Фавор, то ли в Иордан. Скорее, в Иордан, там и выловили осколки, об этом еще в сирийской хронике… Так вот, философский камень и есть как бы та звезда, но в более очищенном виде. Ту ведь звезду как ждали в Иудее, ох как ждали! Были сведения: будет звезда, придет мессия, прогонит проклятых греков и римлян с их мраморными идолами, акведуками и лесбийской любовью… Восстание поднимали, предводитель назвал себя Бар-Кохбой – Сын Звезды. Все напрасно. Снова римляне, метательные машины, легионы, потом опять проклятые мраморные скульптуры, бани и философия. И тут – над Вифлеемом зарево. А?

Помолчал.

– Отец Кирилл, боюсь, меня скоро арестуют. Тогда нужно будет как-то сюда зайти и остановить кокцию. Вот этот рычажок… Нет, пока трогать не нужно. Идемте, я вам еще покажу, что нужно нажать на гитаре… – Наклонился, чтобы вылезти, прислушался. – Опять… Батюшка, только не смейтесь. У меня стали возникать слуховые галлюцинации. Когда я нахожусь в этом подвале. Может, это связано как-то с кокцией и философским камнем. Но я слышу, понимаете, детские голоса.

– Детские?

– Да. И детское пение. Вот сейчас…

Тишина.

В аппарате что-то булькало. Кондратьич, склонившись у проема, хрипло дышал.

Где-то рядом запели дети. Очень тихо, словно из-под земли.

* * *

Отряхивая рясу, отец Кирилл вышел во двор. Скрипнула за спиной дверь. Светало, ходили куры, посреди двора чернел водопроводный кран. «Однако князь… – подумал отец Кирилл, обходя кур. – Для чего князю вся эта алхимия?»

* * *

Ташкент, 12 апреля 1912 года

Хотя о смерти брата Гамлета кручинапокуда зелена, и все сердца полнитлютое горе, и все королевствозастыло плакальщицей…

Клавдий расхаживает по сцене, поправляя корону (привыкает), охорашивается возле зеркал. Королева сидит на троне и машет веером. Мелькают придворные.

Великий князь складывает ладони и поднимается со своего места:

– Прелестно! Где вы набрали этих… (пауза) актеров? Они даже не представляют, как нужно вести себя при дворе! Король стоит как торговец сбитнем. Где ваш сбитень, король?

Клавдий на сцене сопит и поправляет корону. Она ему велика; чтобы не болталась, подоткнули ваты.

– Где вы нашли эту королеву? – продолжает великий князь.

К уху великого князя быстро склоняются губы антрепренера и что-то шепчут.

– Хорошо… – кивает великий князь. – Но она хотя бы может говорить?

Антрепренер поднимает брови. Кожа его настолько подвижна, что брови уезжают куда-то на затылок.

– Произнесите что-нибудь, – говорит великий князь. – Оставьте в покое свой веер и произнесите.

Королева кладет веер:

– Что я должна произнести?

– Что хотите. Монолог.

– У меня нет монолога. У меня одни реплики.

– Произнесите реплику.

Королева выходит на середину сцены.

– «Сбрось, добрый Гамлет, этот цвет ночной! Пусть зрак твой на Датчанина с приязнью…» Нет, не могу. Не могу!