Читать книгу "Палеонтология антрополога. Книга 2. Мезозой - Станислав Дробышевский"

Наконец, настоящие, хотя и ещё очень примитивные плацентарные Eutheria — Proteutheria в мелу тоже были. Древнейший известный меловой плацентарный зверёк — Eomaia scansoria из баррема Китая (около 125 млн л. н.) — Великий Предок. Некоторое время — до открытия юрамайи — эомайя даже держала звание древнейшего плацентарного. Эомайя была совсем небольшой, всего около десяти сантиметров без хвоста и около пятнадцати с хвостом. Как полагается Великому Предку, эомайя выглядела скромно-невзрачно, наподобие землеройки, и не имела каких-то выдающихся черт; благодаря хорошему отпечатку мы знаем, что она была пушиста, но с голым крысиным хвостиком. Зубная система была весьма банальной и неспециализированной: на верхней челюсти имелось пять резцов, клык, пять премоляров и три моляра, на нижней — четыре резца, клык, пять премоляров и три моляра. Зубов многовато для плацентарного, зато из такого набора можно создать любую специализированную версию — от землероичьей до дельфиньей, от ежиной до слоновьей и от кротовой до человечьей. Конечно, эомайя имела и некоторые очень примитивные черты, например, сумчатые кости и узкий таз, так что с деторождением у неё всё могло быть ещё очень архаично.

Маленькая тонкость

Крайне показательно сравнение кистей и стоп синодельфиса и эомайи — синхронных сумчатого и плацентарного.

В кисти синодельфиса увеличена ладьевидная кость и уменьшена кость-трапеция, а у эомайи — наоборот. А ведь к кости-трапеции крепится первая пястная кость; кстати, у эомайи первая пястная имела широкое основание, а сама она была короче и массивнее, чем прочие пястные. Получается, что уже в раннем мелу в кисти эомайи была потенциально заложена способность противопоставлять большой палец руки; в будущем именно эта особенность сделала из плезиадаписовых полуобезьяну, из полуобезьяны — обезьяну, а из обезьяны — человека.

Eomaia scansoria

В стопе синодельфиса ладьевидная кость короткая и широкая, медиальная клиновидная — сравнительно невелика, а передняя суставная фасетка пяточной скошена, тогда как у эомайи ладьевидная — длинная и узкая, медиальная клиновидная — мощная, а передняя фасетка пяточной ориентирована вперёд. Всё это приводило к различиям захвата веток при лазании — наискосок у синодельфиса и прямо у эомайи — и в будущем, опять же, обеспечило лёгкость формирования противопоставления большого пальца только уже на стопе у приматов.

У эомайи, в отличие от сумчатых, уже появилась внутренняя лодыжка — отросток на большеберцовой кости, ограничивающий заворот стопы внутрь, но ещё не было наружной лодыжки на малоберцовой кости, которая возникла позже, на стадии тупайи. Читатель может легко найти эти отростки-лодыжки у себя на границе носка и штанины, там, где натирает боковой край ботинка. У нас эти выступы ограничивают вихляние стопы в стороны, они стали важнейшим элементом стабилизации стопы у наших предков, сначала начавших активно прыгать по ветвям, а потом с этих ветвей спустившихся.

Конечно, эомайя не была единственным раннемеловым плацентарным. Из баррема-апта Забайкалья известен более или менее похожий Murtoilestes abramovi, из апта-альба Монголии — Hovurlestes noyon, Prokennalestes trofimovi и P. minor, из того же времени Монтаны — Montanalestes keeblerorum, из сеномана Узбекистана — Otlestes meiman, но от них сохранились только челюсти и зубы, так что эомайя пока остаётся вне конкуренции (впрочем, от эомайи у нас есть один отпечаток, а от прокенналестесов — полтысячи зубов!).

На границе раннего и позднего мела плацентарных становится в разы больше — острозубые землеройкоподобные азиориктитерии Asioryctes nemegetensis и Kennalestes, куницеподобные желестиды Aspanlestes aptap и Borisodon kara, крупнорезцовые залямбдалестиды Zalambdalestes lechei и Barunlestes butleri, а также множество прочих. Невозможно не заметить связи филогенетического расцвета плацентарных с успехом цветковых растений и новых групп насекомых. Хотя внешне эти зверьки были довольно однообразны, всё же зубы явно начинают специализироваться: кто-то терзал жуков и червей, кто-то грыз семена и орехи, а кто-то жевал фрукты и листья. Некоторые приобретали довольно специфический облик: так, судя по срастанию берцовых костей и резкому удлинению плюсны у залямбдалестеса, он умел здорово прыгать как тушканчик; огромные резцы на нижней челюсти использовались, видимо, как у грызунов.

Вероятно, какая-то подобная двуногая зверушка Koreasaltipes jinjuensis оставила следы на нижнемеловом берегу озера в Корее, где она весело скакала в тёплой компании с нематодами, крокодиломорфами, птерозаврами, большими ящеротазовыми динозаврами и птицами.

Неспроста в позднемеловых фаунах при достаточной сохранности и изученности млекопитающих оказывается больше, чем динозавров, и по видам, и по индивидам, что логично и обычно для всякой мелочи. Впрочем, однотипные зверушки не так захватывают воображение, и в мире очень немного учёных, способных обоснованно судить о меловых пушистиках.

В позднем мелу известны и представители современных отрядов плацентарных.

Маленькая тонкость

Любопытно расхождение палеонтологических и молекулярно-генетических данных о времени обособления основных отрядов млекопитающих: согласно расчётам молекулярных биологов, расхождение совершилось гораздо раньше, чем это известно из палеонтологической летописи. Так, приматы по разным молекулярным оценкам появились от 64,3 до 93,9 млн л. н., а рукокрылые — 62,3–90,7 млн л. н., тогда как палеонтологически из мезозоя ни те, ни другие не известны. С одной стороны, очевидно, что мы ещё нашли далеко не всё, считать иначе было бы чрезмерно самонадеянно. С другой стороны, генетические методики тоже очевидно врут, что видно из сопоставления разных оценок: как-никак ошибка в треть — это многовато.

Общие предки современных групп плацентарных своим внешним видом и экологией напоминали зверей из отряда насекомоядных Eulipotyphla (иногда обозначается как Lipotyphla; в старых схемах Insectivora). Так, к землеройкообразным Soricomorpha иногда относят несколько видов Paranyctoides из коньяка-кампана Узбекистана и Северной Америки; правда, как обычно бывает, другие специалисты такое родство отвергают. К насекомоядным близки и желестиды, и кампанские Gypsonictops, относимые к лептиктидам Leptictida — ещё одному отряду, получившему расцвет в кайнозое.

Попозже и попрогрессивнее отряд Cimolesta, представленный в кампане и маастрихте Северной Америки огромным числом видов Cimolestes, часть из которых успешно перешла в палеоцен (иногда некоторые виды цимолестесов считаются самостоятельными родами), а также родственным крошечным пятиграммовым Batodon tenuis (который мог быть и землеройкообразным), монгольским Maelestes gobiensis и несколькими другими подобными тварюшками. Цимолесты заслуженно входят в ряд Великих Предков, иногда они даже включаются в надотряд Ferae, объединяющий панголинов и хищных. Собственно, на примитивных представителей хищных они и были похожи: что-то типа ласки или горностая, разве не столь длинные и прыткие. Впрочем, мало отличались они и от насекомоядных, к числу которых часто и относятся, и от лептиктид, а Altacreodus magnus иногда считается даже первым креодонтом. Именно эти мелкие зверушки в будущем стали вершиной пищевых пирамид и столь мощно повлияли на нашу эволюцию.