Читать книгу "Кинжал с красной лилией - Жюльетта Бенцони"

— Почему же? Иногда приезжаем, когда хотим повидаться с друзьями, например, с нашей бывшей королевой Маргаритой. А вот в Лувре мы не бываем. Вся беда в воздухе. Признаюсь, что в Париже мне плохо дышится, а уж брат и вовсе дышать не может. Он утверждает, что там даже солнце другого цвета.

— Я с ним совершенно согласна.

Но сегодняшнее утро сияло всеми красками, и Лоренца наслаждалась им сполна, как только они выехали из Вернея. В Вернее Лоренца не могла отделаться от смутного беспокойства. Как только приехала мадам де Роянкур, она стала опасаться, что маркиза встретит ее в привычном дурном расположении духа и любой мелочи будет достаточно, чтобы вспыхнул постоянно тлеющий в ней гнев. Но ничего подобного не случилось. Генриетта была сама любезность и распространила свое благоволение до того, что удостоила гостью приватной беседой. Что вовсе не успокоило Лоренцу. Она вздохнула с облегчением только тогда, когда увидела, что дамы прощаются, улыбаясь друг другу.

И вот они за воротами. Лоренцу посетило давно забытое ощущение — ей показалось, что ее отпустили на каникулы.

По дороге, которая составляла примерно полтора лье, мадам де Роянкур рассказывала своей гостье о здешних краях, которые она знала как никто. В самом деле, долина Уазы оказалась удивительным местом, потому что мадам де Роянкур была еще и талантливой рассказчицей...

Но вот уже карета катит по мосту, перекинутому к замку, вот она въехала в обширный внутренний двор, вот остановилась перед крыльцом, где ее ждут два лакея в темно-зеленых ливреях с красными позументами. Один лакей открыл дверцу, другой спустил лесенку и предложил графине руку в белой перчатке, помогая выйти. Потом он точно так же помог Лоренце.

В эту минуту человек в соломенной шляпе и переднике, какие носят садовники, взбежал по ступенькам крыльца и, пригнув голову, исчез за дверью передней. На бегу он сунул корзину третьему лакею, но так, что лица его разглядеть не удалось. Графиня весело рассмеялась.

— Это мой брат, он, должно быть, забыл, когда мы должны приехать, но встретить вас в таком виде ему не хочется.

Войдя в просторную прихожую, выложенную плитками из белого, черного и красного мрамора, Лоренца вспомнила слова короля: «Де Курси — старинный и знатный род. Их баронский титул стоит герцогской короны». Внутри замка «пламенеющая готика» плавно сменялась роскошным великолепием эпохи Возрождения. Взгляд радовали красивые столики, гобелены, драгоценные безделушки, парадные портреты далеких предков. Здесь отсутствовала чрезмерная роскошь, как в Лувре, где повсюду сияло золото. Здесь же царила гармония.

— Мы с вами потом все осмотрим, — пообещала графиня, беря Лоренцу за руку. — А сейчас поднимемся ко мне, приведем себя в порядок и немного освежимся перед тем, как спустимся в столовую.

В покоях графини их встретила седовласая женщина с твердым взглядом, которую нетрудно было бы счесть родственницей хозяйки, если бы не черный шелковый передник и большая связка ключей на поясе.

— Познакомьтесь с дамой Бенуат, — проговорила графиня, — она моя горничная и начальница над всей женской прислугой в замке. Мужской прислугой командует Шовен, наш мажордом, вы не могли его не заметить внизу, в прихожей.

Пока юная Гийометта с живым и веселым личиком помогала им снять плащи и чистила их щеткой, другая, по имени Сидони, принесла тазы с водой, чтобы они могли помыть руки. Лоренца не понимала, почему графиня сочла нужным представлять ей прислугу, но задавать вопросов не стала, а только поблагодарила улыбкой, любуясь теплыми тонами комнаты, где преобладали алый цвет и цвет миндаля.

Когда они наконец спустились вниз, барон Губерт уже ожидал их, на этот раз он был в коричневом бархатном камзоле с плоеным воротником и манжетами безупречной белизны. Заложив руки за спину, он расхаживал по столовой, поглядывая на накрытый стол.

— А-а, — сказал он, едва заслышав шаги двух дам и глядя поверх пенсне, оседлавшего его нос, как они к нему приближаются, — так это наша гостья? Так будьте у нас самой, самой желанной!

Без всякого сомнения, они с сыном были очень похожи! Те же рыжие волосы, только тронутые сединой, такие же усы и бородка, но тоже посеребренные. Те же черты лица, но смягченные годами, и почти та же улыбка, если бы все зубы барона были на месте. Они были бы даже одного роста, если бы спина старого барона не ссутулилась с годами за постоянным чтением и работой в саду, да так, что уже не могла выпрямиться. А вот глаза у них были разные — синие у Тома и карие у барона, зато в них светилось одинаковое лукавство.

Барон церемонно подал Лоренце руку, подвел ее к месту за столом и только потом уселся сам, а потом громко объявил:

— Как мило, что вы согласились добраться до нас! Иначе я никогда бы вас не увидел, а это было бы очень огорчительно. Чертовски хороша, а, Кларисса?

— Губерт! — с упреком отозвалась сестра. — Похоже, с годами полученное вами воспитание расползается, как старая рубашка.

— Не докучайте мне подобными глупостями. Привилегия моего возраста состоит в том, что я могу говорить все, что думаю. Разве я обидел вас, молодая дама?

— Нисколько, — засмеялась Лоренца.

— Вот видите! — бросил он сестре и тут же повернулся к молодой женщине. — Я только сказал, что мог бы никогда, вас не увидеть. Это потому, что мадам Верней я навестил бы только в том случае, если бы меня насильно прикрутили к седлу веревками. Она же ведьма! И способна на все! Причем на такое, что нам с вами и в голову не придет! Никогда не понимал, как это «нашенский Генрих», как зовут его мужички-крестьяне, мог с такой безоглядностью влюбиться в эту стерву. А вы, Кларисса, извольте помолчать. Вы все равно меня не переубедите. Скажите, а как вам удается с ней ладить, молодая дама?

— Я ей очень благодарна, барон. Она проявила ко мне милосердие, когда я находилась... в ужасном состоянии.

— Милосердие? Ни за что не поверю! У нее наверняка был свой расчет.

— О ее расчетах я ничего не знаю. Но, конечно, гораздо легче полюбить мадам д'Антраг. В общем-то, она за мной в основном и ухаживала.

— Она, я думаю, и в самом деле добрая. И мягкая, терпеливая. Не будь она такой, разве бы она справилась с таким безумцем, каким был Карл IX? А вот ее дочь сейчас огонь извергает! На этот раз ее царствованию пришел конец. Трудно сражаться с пятнадцатилетним бутончиком, который только и мечтает, чтобы его сорвали. Хотя, конечно, брак с Конде — большое несчастье. Старый Монморанси очень им озабочен, и не без причины. Он недавно говорил мне...

Оставив паштет из угря под винным соусом, мадам де Роянкур умоляюще проговорила:

— Перестань, ради всего святого, Губерт! Наша юная гостья будет считать тебя старым сплетником! Но поверьте мне, дорогая, он совсем не таков!

— Ну, разумеется, Кларисса. Вы сплетничаете куда больше моего. А правда никогда и никому еще не вредила. Ну, так на чем мы остановились? Ах, да, Монморанси. Так вот наш добрейший коннетабль портит себе кровь из-за того, что младший Конде беден, как церковная мышь, а сам Монморанси скуп сверх всякой меры. Если бы не тетушка, герцогиня Диана, лапочка Шарлотта выходила бы замуж голышом. «Нашенскому» Генриху придется хорошенько порастрясти кошелек, чтобы ублаготворить весь этот народец. Вот я и думаю, не поехать ли мне в Париж и не посмотреть ли на эту комедию поближе? Мне кажется, будет забавно.