Читать книгу "Моя любимая жена - Тони Парсонс"

Однако Билл продолжал сидеть. Тесса вновь перегнулась через стол и ткнула в него пальцем.

— А я вас предупреждала, — заявила она. — Еще тогда, когда у вас все только начиналось с этой маньчжурской шлюшкой. Но вы не пожелали прислушаться, Билл. Я тогда еще говорила вам, что все кончается одним из двух: вам придется либо бросить жену, либо расстаться с этой девкой. Я говорила вам, Билл… говорила вам, поганцу. Но вы не слышали. Вы предпочитали не слышать. Вы верили, что у вас все будет по-другому. Нет, Билл, это всегда кончается одним из двух, и всегда кончается плохо.

Тесса подняла голову, и Билл тоже. У другого края стола стояла Бекка; лицо ее бледнело на глазах. Она поняла. Наконец-то все разрозненные нити соединились в целостную картину.

В зале кто-то уронил бокал. Послышался звон стекла и смех.

— Цин бан во цзиечжан, хао ма? — крикнул Шейн, прищелкнув пальцами.

Пора платить по счету!

Все это Тигр видел не впервые.

Он вез их в Губэй, наблюдая за ними в зеркало заднего обзора. И с чего он тогда решил, что эти двое окажутся другими? Шанхай крайне редко укрепляюще действовал на браки.

Эти босс и леди отличались лишь тем, что оба молчали. Ни ругани, ни криков. Нет, они не плевались друг в друга словами. Все дорогу до дома они молчали, будто слова, которые им нужно сказать другу, были слишком ужасны и для языка, и для ушей.

Приехав домой, Билл и Бекка вели себя как нормальная супружеская пара, вернувшаяся из гостей. Они вежливо и дружелюбно поговорили с амой, и та рассказала, что Холли плохо засыпала. Вероятно, и сейчас не спит. Потом они поблагодарили аму и проводили ее до дверей. Бекка прошла в спальню дочери. Билл, остававшийся в комнате для гостей, слышал, как она уговаривает полусонную Холли:

— Спи, дорогая. Я вернулась. Я с тобой. Давай закрывай глазки и спи.

Билл сидел на постели. Заслышав шаги жены, он поднял голову и тут же опустил. Он не мог смотреть Бекке в глаза.

— И кто же она? — сухо, по-деловому спросила Бекка, входя в спальню и откидывая волосы с лица. — Одна из местных шлюх или одна из тех, которые кучкуются во «Вместе с Сюзи»?

Заметив удивление на его лице, она печально улыбнулась.

— Представь себе, я все знаю об этом месте. Думаешь, женам о нем ничего не известно? Как же! Жены — круглые дуры, которые верят, что их мужья сутками пропадают на работе. Так кто она? Местная шлюха или тамошняя?

Билл что-то пробормотал. Бекка приблизилась еще на шаг и, будто глуховатая старуха, поднесла к уху сложенную чашечкой ладонь.

— Что ты сказал? Не слышу ответа.

Билл поднял голову.

— Я сказал, что она — не шлюха.

— Идиот… идиот… идиот.

Она била его обеими руками: по рту, по носу, по щекам и даже по глазам. Билл лишь опустил голову, даже не пытаясь прикрыться. Обручальное кольцо жены оцарапало ему нос, отчего у него заслезились глаза.

— Плевать мне на вас обоих! — выдохнула Бекка, наконец опустив руки. — Я тебя не держу. Вы с ней стоите друг друга. Представляю, что ты говорил ей. «Жена меня не понимает… мы так и не нашли с ней общего языка… малышка, у нас с тобой все всегда будет так… верь мне, маленькая моя, мы сумеем найти способ… я еще никогда не был так счастлив, как с тобой…»

Бекка мастерски пародировала вкрадчивые голоса актеров из дурацких сентиментальных фильмов о любви.

«Наверное, так оно и было, — подумал Билл. — И наверное, так было бы и дальше. Жалкая пародия на реальную жизнь».

Бекка села рядом и закрыла лицо руками.

— Ты разбил мне сердце, — дрогнувшим голосом сказала она. — Ты разбил мне сердце, Билл.

«Что это? Кино наяву? Неужели мы разучились говорить своими словами? Наверное, других слов просто нет. Все зависит от того, чем они являются для тебя: ролью или…»

— Прости меня, — сказал Билл, обнимая ее за плечо. — Прости меня. — Он несколько раз повторил ее имя, добавив: — Бекки, только не разлюби меня. Слышишь?

— Не прикасайся ко мне! — Бекка сбросила с плеча его руку. Она перестала плакать, вытерла нос и вдруг обрела ледяное спокойствие. — Не трогай меня после того, как ты лапал ее.

Это прозвучало как новое правило для их новой жизни.

— И не смей целовать Холли после того, как твои губы целовали эту грязную шлюху из Третьего мира!

— Ты мне запрещаешь целовать мою дочь?

— Да. Держись от Холли подальше. — Глаза Бекки сузились до щелочек, полных ненависти. — Держись подальше от моей дочери, грязный кобель.

Билл бормотал что-то, непонятное даже ему самому. Это заставило Бекку поднять голову. Глаза ее покраснели, а на щеках, вместе со слезами, блестели недовытертые сопли.

— Ты разучился внятно говорить?

— Я сказал: Холли — и моя дочь тоже.

Бекка оскалила зубы.

— Твоей шлюхе стоило бы обо всем этом подумать, прежде чем тянуть тебя в постель. Если, конечно, она способна думать. — Бекка встряхнула головой. — Когда собираешься уходить? Сейчас или утром?

— Никогда. — Билл опустил голову.

— Что-о?!

Бекка вскочила и стала мерить шагами их просторную спальню. Билл с горькой усмешкой подумал, что и эта сцена встречается чуть ли не в каждом фильме: разъяренная женщина, мечущаяся среди красивого интерьера.

— Я никуда не уйду. — Он говорил ровно, даже равнодушно. Все эмоции кончились. Он говорил, сам не слишком веря своим словам, как будто право решать теперь принадлежало не ему, а Бекке. — Я никуда не уйду.

Бекка заговорила с ним… даже не как с ребенком, а как с деревенским дурачком.

— Но, Билл… ты нам здесь не нужен.

— Говори за себя. Так и скажи, что тебе я здесь не нужен.

— Да. Ты мне здесь не нужен.

— Но я не хочу уходить.

— Это почему, Билл?

— Потому что я люблю тебя.

— Я сейчас умру от смеха!

— И дочь свою я тоже люблю.

Билл думал, что уж в этом Бекка не посмеет усомниться. Он ошибся.

— Ты любишь свою дочь? А о чем ты думал, когда ложился с этой грязной китайской шлюхой? Или ты вообще не подозревал, как все это ударит по ребенку?

— Ударит? Как?

— Билл, ты что, действительно идиот?! Тесса тебе правильно сказала: рано или поздно эти игры кончаются. И на что ты надеялся? Что я не узнаю? Или, узнав, буду терпеть ради дочери? Может, тебе и в голову не приходило, что я могу развестись с тобой?

Да, такое ему в голову не приходило. Билл запоздало понял, что слишком многое не приходило ему в голову.

— Твои родители не разводились. Твоя мать умерла. Наверное, я скажу страшную вещь, но тебе повезло, Билл. Для детей развод хуже смерти. Да, смерть — это горе. Но развод — еще худшее горе. Отец или мать уходят не из жизни вообще. Один из них уходит из твоей жизни. И ты ощущаешь… свою никчемность, свою ненужность. Ребенок думает не так, как взрослые. Ты можешь объяснять ему что угодно, но в глубине души ребенок всегда считает причиной развода себя. И эта рана остается на всю жизнь. Из несчастных детей вырастают несчастные взрослые. Хуже всего — они начинают верить, что заслужили такую жизнь.