Читать книгу "Сплетение судеб - Александр Владимирович Чиненков"

подготовили «письменную диспозицию» кому и как действовать, и рано утром тринадцатого января тысяча семьсот семьдесят четвёртого года из города было выведено всё гарнизонное войско.

К Бердской слободе двинулись несколькими колоннами. Первая колонна численностью семьсот человек вышла из города через Орские ворота. Ею командовал генерал Валленштерн. Через Сакмарские ворота вышел корпус под командованием Корфа. Шестьсот солдат, с девятью орудиями двинулись по берлинской дороге. Пятьсот человек с шестью орудиями под командованием майора С.Л. Наумова составляли левый фланг.

Все три колонны одновременно пошли в наступление. Приблизившись к слободе, наступающие открыли огонь изо всех орудий. Но и пугачёвцы вовсе не разбежались кто куда, как думали военачальники. Они встретили наступавший гарнизон во всеоружии. Завязалось сражение.

Пугачёвцы численно превосходили наступающее войско. В жестокой схватке они вынудили Валленштерна и Корфа отступить обратно в город. Потери гарнизона были велики – более четырёхсот человек убиты и захвачены в плен. Это была крупная, внушительная победа бунтовщиков. А Рейнсдорп… Губернатор оправдывался как только мог. Но до снятия осады больше не предпринимал подобных вылазок.

Несмотря на эту очень значительную победу, пугачёвцы не смогли использовать успех. Они не смогли овладеть городом…

– Всё это было… было! – прошептал Александр Прокофьевич, поднимаясь из-за стола и подходя к окну. – Пожары, кровь, смерть… А что теперь?

Правительственные войска заняли Бердскую слободу. Погромы и грабежи продолжались более двух суток. Трофеи были огромны: пятьдесят пушек с припасами к ним, много провианта, семнадцать бочек, набитых медною монетою на сумму тысяча семьсот рублей. Но большее участие в погромах принимали не солдаты императрицы, а изголодавшееся население Оренбурга.

Первого апреля у Сакмарского городка остатки войска бунтовщиков потерпели сокрушительное поражение. Сам Пугачёв с отрядом яицких казаков ускакал на заводы Южного Урала. А вот несколько его сподвижников – судья «военной коллегии» Андрей Витошнов, писарь Максим Горшков, дьяк Иван Почиталин, полковник Тимофей Падуров – попали в плен…

– А вот Анжели среди них обнаружен не был, – глядя в окно, проговорил граф. – Неужели ушёл французский ублюдок?

На лестнице послышался топот сапог.

Александр Прокофьевич быстро подошёл к двери и сам отворил её.

– Входите, господа! – позвал он.

В гостиную вошли капитан Барков и атаман сакмарских казаков Данила Донской.

– Надеюсь, вы пришли не с пустыми руками?

– Как сказать, – ответил капитан.

– То есть?

– Анжели нам найти среди пленных не удалось, – развёл руками Барков.

– Видать, с самозванцем утёк, – поддакнул Донской.

– Час от часу не легче…

Граф нахмурился. Удары судьбы как из рога изобилия сыпались на него, а потому он научился относиться к плохим вестям сдержанно и ровно. Отыскать дочь без Анжели он не мог. А на результативные поиски сына и вовсе не рассчитывал. Что же делать?

– Что будем делать, господа? – обратился он с вопросом к Баркову и атаману Донскому.

– Продолжать поиски Анжели, – ответил после непродолжительной паузы капитан.

– А мы вота с казаками в Сакмарск нынче возвернуться хотим, – пряча лицо, каким-то виноватым голосом пробубнил атаман. – Худые вести из городка дошли до нас. Казаки нервничают.

– Что ж, я вас не держу, Данила, – кивнул Александр Прокофьевич. – Поезжайте с Богом! Вы достаточно хорошо послужили императрице!

– А может, и вы зараз с нами, ваше сиятельство? – спросил атаман, вставая.

– Нет, не сейчас, – печально улыбнулся ему граф. – Некоторое время я ещё проведу в Оренбурге, а там…

Донской раскланялся и вышел, а Александр Прокофьевич посмотрел на Баркова.

– Идите и вы отдыхать, Александр Васильевич, – сказал он. – Вас Марфа заждалась, наверное. Странно, но вы ближе, чем я, нашли к сердечку сиротки короткую дорожку.

– А вы? – спросил, вставая, Барков. – Может, девочку навестим вместе?

– Не сейчас, – покачал головой граф. – Она всё ещё меня панически боится.

* * *

Граф Артемьев был прав. Девочка действительно всё ещё боялась его и под любыми предлогами старалась не оставаться с ним наедине. Чем вызвано такое отношение Марфы, не мог объяснить никто, кроме неё самой. Но девочка замыкалась и бледнела, когда Барков пытался завести с ней разговор о Александре Прокофьевиче. Она заливалась слезами, когда капитан пытался быть понастойчивее в расспросах.

После разговора с графом Барков вошёл в комнату Марфы и застал девочку играющей с тряпочной куклой.

Марфа была ещё дитём, но как будто хотела скрыть это. Лицо её всегда было озабочено, но глаза почему-то искрились живым блеском. И… в ней чувствовался далеко не детский характер.

Вот и сейчас, играя с куклой, она вела себя как ребёнок, которому побыстрее хочется вырасти и стать взрослой. В её фигурке, утонувшей в просторном сарафанчике, была и детская угловатость, и грация взрослеющей девушки. «Она не похожа на девочку из простой семьи, – подумал уже не в первый раз Барков, глядя на Марфу. – Зато очень похожа на…»

Капитан и сам не понимал, что сблизило его с девочкой. Марфа всегда смущалась и краснела, когда видела его. А Барков… Обдуманно и даже с некоторой гордостью, чувствуя, что девочка становится всё более доступной и откровенной при встрече с ним, старался любыми путями вызвать её на откровенность.

– Мы прожили целую зиму под одной крышей, а ты так ничего и не рассказала о себе? – спросил Барков у девочки.

– Я всё обсказала, – ответила та, вертя куклу.

Она сидела на стуле, у окна, поправляя накинутый на плечи поверх сарафана пуховый платок. Ей не было холодно. Но Марфа считала, что не мёрзнет потому, что на ней тёплый платок, а на коленях кукла.

– Ты так и не помнишь, откуда ты? – спросил Барков, стараясь придать голосу побольше безразличности.

– Не помню, – как и всегда, поджала губки девочка.

– А ты умеешь разговаривать на других языках? – задал капитан очередной вопрос, который ранее не задавал никогда.

– Нет, – испуганно ответила Марфа, и кукла в её руках задрожала.

– Ни татарский, ни киргизский? – настаивал Барков, насторожившись.

– Нет, – ответила девочка, бледнея и, как бы защищаясь от него, прижала куклу к груди.

Видя её сильнее волнение, заинтригованный капитан решил сменить тактику.

– Ты почему боишься Александра Прокофьевича, Маша? – спросил он на французском языке, не спуская с лица девочки напряжённого взгляда.

Марфа вздрогнула, но ничего не ответила.

– Ты поняла, о чём я спросил? – оживился Барков, задавая этот вопрос уже на русском.

– Я вас не понимаю, Александр Васильевич, – ответила она тихо.

Капитан смутился, но девочка успокоила его, сказав:

– Я вам уже всё рассказала о себе. Не спрашивайте меня больше об этом, пожалуйста!

– Прости меня, Марфа, – вздохнул он. – Просто ты…

Не договорив, он махнул рукой и сменил тему.

Они ещё разговаривали долго о разном. Но запретные темы обходили старательно стороной.

– А