Читать книгу "Стать японцем - Александр Николаевич Мещеряков"

которая представляется чрезвычайно шаткой (ввиду недостижимости поставленных целей, в чем отдавали себя отчет многие представители элиты), сколько желание изжить телесный комплекс неполноценности по отношению к западному человеку. Не сумев достичь с ним телесного равенства и будучи открыто дискриминируем (главным образом по цвету кожи, но и не только), японец того времени в значительной степени отказывается от телесного параметра сравнения и предпочитает говорить о «непревзойденном» японском духе, одним из главных параметров которого является готовность к смерти, т. е. к уничтожению (самоуничтожению) своего тела ради более «высоких» целей, переход в тот мир, где тёла и телесности больше не существует. Общепризнанным в мире символом этой войны стали камикадзе, но не будем забывать, что главным внутренним лозунгом последнего года войны стал призыв: «сто миллионов японцев — станем камикадзе» («итиоку токко»). Из сегодняшнего дня самоубийства камикадзе кажутся не только актом «героизма», но и актом отчаяния перед невозможностью победы и — в конечном итоге — невозможностью достижения равенства с Западом. Поставив поначалу цель достичь материально-телесного паритета с Западом, мэй-дзийская Япония превратилась в конце концов в Японию тоталитарную, которая содрала с души телесную оболочку, выдавая получившееся за «настоящего» японца.

Только в нынешнее время, «начавшееся» после окончания Второй мировой войны, когда индивидуалистическо-потребительские ценности в их американизированном варианте получают все более широкое распространение, — получает всеобщее признание и мнение, что тело принадлежит самому индивиду. Конечно, степень лояльности японского работника по отношению к своей фирме существенно выше, чем в странах Запада, освобождение от сверхурочных часов зачастую переживается как мера недоверия, но все-таки никто не требует жертвовать своей жизнью ради фирмы, с которой у работника складываются клиентские отношения, когда он обменивает свои усилия на материальное вознаграждение. В случае с «патернализированным» или же «национализированным» телом такого вознаграждения не предусматривается. Человек не принадлежит фирме с рождения и после выхода на пенсию. К тому же система «пожизненного» (на самом деле «допенсионного») найма, почти повсеместно практиковавшаяся в Японии до 90-х годов XX в., в последнее время подвергается значительной эрозии.

Идея личной принадлежности тела («приватизированное тело») доводится в нынешнее время до крайней и даже абсурдной точки, и теперь получает широчайшее распространение мнение о том, что человек волен поступать с телом по своему хотению и без всякой оглядки на других: потакать телу, ублажать его, доставлять ем$ удовольствие, лишать жизни (потому что так «хочется» — весьма частый в нынешней Японии случай «самоубийства от скуки»), украшать тело и уродовать его (что до определенной степени является синонимами) — татуировать, делать пирсинг, пластические операции, наносить шрамы, менять цвет волос, половую принадлежность и т. д. Данные проявления, свойственные для перешедшего в частную собственность тела, характерны, безусловно, не только для Японии, они широко распространены и в той части света, которая столь эмоционально продвигает идеи усиленного потребления и его «глобализации».

В условиях «автономного» существования тела забота о теле «другого» воспринимается как обуза и помеха для бытия собственного тела, о чем, в частности, свидетельствуют и рост количества домов для престарелых, и драматическое падение рождаемости среди населения наиболее богатых и больше всего потребляющих (производящих) стран. В нынешней Японии показатель рождаемости составляет приблизительно 1,3 ребенка на одну женщину (один из самых низких показателей в мире). В силу своей малочисленности дети окружаются такой теплой (тепличной) заботой и такой плотной опекой, которая может быть сравнена только с заботой о стариках в традиционной Японии. Только естественно, что эта опека «не по возрасту» сопровождается утратой самостоятельности и витальности. Так, физические кондиции японских детей и подростков падают год от года, о чем говорят ежегодные обследования, проводимые Министерством просвещения. Японские дети получают все больше «фирменных» калорий от «Макдональса» и «Кока-колы», они становятся полнее и выше ростом, болезненнее, ведут все более инертный образ жизни.

Драматическое падение рождаемости произошло за короткое по историческим меркам время и явилось следствием решительной смены ориентиров — с количества на качество. Оно произошло одновременно с таким же драматическим и стремительным повышением уровня жизни, и японцы не успели (не сумели) выработать механизмов по психологической самозащите от достатка, которого они, по большому счету, были лишены на протяжении большей части своей истории.

При этом брачный возраст имеет тенденцию к увеличению — в первоочередной расчет принимается вовсе не самый благоприятный возраст для производства здорового (не отягощенного генетическими ошибками) потомства, а потребительские нужды своего собственного тела, которому следует обеспечить наиболее благоприятные условия не для размножения, а для потребления. Генеральной линией поведения при таких ценностях является не размножение, а максимальное продление собственной телесной жизни, обеспечиваемое материальным достатком, а также заботой врачей и фармацевтов, число которых все время растет и которые являются системообразующим фактором современного строя жизни. Поскольку в условиях демократии многочисленные старики, число которых все время растет, являются выборщиками, государство вынуждено включать здравоохранение в список своих самых приоритетных задач и тратиться на него все больше. Во времена Токугава, как мы помним, обществом также ставилась задача (вменялась обязанность) по продлению жизни здорового тела, но с целью обеспечения возможности заботы о других.

Средняя продолжительность жизни в сегодняшней Японии является самой высокой в мире. Но нынешние долгожители родились восемьдесят лет назад, а что произойдет с нынешним молодым поколением, не знает никто. Все меньшее число молодых людей должны кормить все большее количество стариков. Задача ставится вполне конфуцианская, но нынешние молодые японцы не являются конфуцианцами. Справятся ли они с этой задачей? И не приведет ли нынешняя демографическая ситуация к социальным конфликтам, окрашенным в возрастные тона?

Маятник качается. Достигнув крайней точки, он идет на попятную. Золотая середина является идеалом, но он вряд ли достижим. Однако от этого он не перестает быть идеалом. Рискну предположить, что ввиду начавшейся депопуляции страны маятник через какое-то время качнется в обратную сторону и, в отличие от сегодняшнего дня, когда самым устойчивым бизнесом в Японии является похоронный, родильные дома вновь станут более посещаемым местом.

Примечания

Предисловие

1 Hobbes, Thomas. Leviathan. Harmondsworth: «Penguin Books», 1968. P. 160.

2 Гончаров И. А. Собр. соч: В 8 т. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1952—1955. Т. 3. С. 39.

3 На советском материале эта стратегия показана, в частности, в нашей работе: Homo Soveticus: покорение пространства и времени //