Читать книгу "Огонь и ярость. В Белом доме Трампа - Майкл Волф"

Перед ужином Бэннон разослал своему кругу статью из Guardian (несмотря на левую направленность, эта ведущая англоязычная газета ему нравилась), посвященную негативной реакции на глобализацию. В этом материале либеральный журналист Никил Савал не только разделял основную предпосылку, которой Бэннон руководствовался в своем популистском политическом курсе – “соревнование между рабочими в развивающихся и развитых странах… способствовало снижению зарплат и гарантий занятости для рабочих в развитых странах”, – но и поднимал эту ситуацию до уровня сражения всей эпохи. Давос умер, зато Бэннон живее всех живых. “Те экономисты, что некогда были ярыми приверженцами глобализации, сами превратились в наиболее заметных ее критиков, – отмечал Савал. – Эти бывшие сторонники теперь признают, по крайней мере отчасти, что глобализация породила неравенство, безработицу и снижение зарплат. Нюансы и критика, обычно звучащие только на закрытых семинарах экономистов, наконец становятся достоянием широкой публики”.

“Да я уже задолбался побеждать”, – единственное, что Бэннон написал в электронном письме, содержащем ссылку на статью Савала.

Теперь, беспокойно расхаживая по комнате, главный стратег подробно рассказывал, как Трамп наехал на Макмастера, а также с удовольствием смаковал нелепый маневр с участием Скарамуччи, которым его так рассмешили гении (Джаред и Иванка). Но сильнее всего его одолевал скепсис по поводу другого события, случившего днем раньше.

Совершенно утаив это и от ведущих сотрудников администрации, и от отдела коммуникаций – если не считать формальной записки о внесении мероприятия в расписание, – президент дал большое интервью New York Times. Это организовали Джаред и Иванка вместе с Хоуп Хикс. Мэгги Хаберман – Трамп ее на дух не переносил (“очень подлая и неумная”), хотя и рассматривал как специалиста, к которому можно обратиться за неким высшим одобрением, – была приглашена на встречу с президентом вместе с коллегами Питером Бейкером и Майклом Шмидтом. Встреча вылилась в одно из самых эксцентричных и непродуманных интервью в истории американского президентства (это при том, что Трамп уже неоднократно достигал подобных плачевных результатов).

В интервью Трамп пошел на поводу у дочери и зятя, выполнив их безрассудную просьбу. Он продолжал, пусть без особой цели и стратегии, угрожать генеральному прокурору за то, что тот самоустранился и открыл дверь специальному прокурору. Трамп открыто подталкивал Сешнса к отставке, осыпал его насмешками и оскорблениями – мол, пусть только попробует остаться на своем посту. И хотя эти высказывания не шли на пользу никому, кроме разве что специального прокурора, наибольший скепсис Бэннона (“Джефферсон Борегар Сешнс никуда не уйдет!”) был вызван еще одним удивительным абзацем в этом интервью: президент предостерегал спецпрокурора от вторжения в финансовые дела его семьи.

– Уи-уи-уи! – взвизгнул Бэннон, имитируя звук пожарной сигнализации. – Ой, не смотрите туда! Конечно, давайте покажем прокурору, куда именно не нужно смотреть!

Затем Бэннон рассказал о беседе, состоявшейся у него с президентом вскоре после появления интервью.

– Я подошел к нему и задал вопрос: “Зачем вы это сказали?” “Что, про Сешнса?” – спросил Трамп. “Нет, это, конечно, плохо, но ничего из ряда вон выходящего. А вот зачем вы говорили, чтобы спецпрокурор не переходил черту, заинтересовавшись финансами вашей семьи?” “Ну, это…” – начал было он. “Эй, им же необходимо определить полномочия… – перебил его я. – Вряд ли вам это понравится, но смотрите, чего вы только что добились: если вы захотите, чтобы должность [специального прокурора] занял кто-то другой, каждый сенатор заставит этого человека поклясться, что после назначения он первым делом придет и запросит вашу гребаную налоговую отчетность”.

Буквально источая скептицизм, Бэннон вспомнил и подробности недавней истории из Financial Times о Феликсе Сейтере, одном из наиболее мутных персонажей в списке сомнительных лиц, связанных с Трампом. Тесно сотрудничавший с личным адвокатом Трампа Майклом Коэном (который, вероятно, тоже находился у Мюллера в разработке), Сейтер был ключевым персонажем, позволяющим проследить финансовые связи с Россией. У Сейтера – “Понимаю, это может шокировать, но ты только послушай” – раньше уже были большие проблемы с законом, ведь “его поймали еще с несколькими ребятами в городке Бока-Ратон, где он уже прокручивал русские деньги через контору по продаже незарегистрированных ценных бумаг”. И, как выясняется, обвинения против “братца Сейтера” выдвинул – “Та-дам!” – Эндрю Вайсман. (Мюллер как раз только что взял на работу Вайсмана, авторитетного вашингтонского юриста, возглавившего отдел по борьбе с мошенничеством в Минюсте.) “Леброн Джеймс[43] в области расследований по отмывке денег идет за тобой, Джарванка. Ух ты, я прямо очканул!”

Бэннон в буквальном смысле шлепнул себя по бокам, а затем продолжил рассказ о разговоре с Трампом. “А президент мне и говорит, что это не в их полномочиях”. Да неужели, чувак?

– Не в их полномочиях было разваливать Arthur Andersen во время дела Enron, но Эндрю Вайсману это не помешало[44], – напомнила Прит, выкладывая на стол китайскую еду.

– Ты же понимаешь, к чему все это идет, – продолжал Бэннон. – Все это связано с отмыванием денег. Мюллер первым делом выбрал Вайсмана, а тот на отмывании денег собаку съел. Их путь к тому, чтобы поиметь Трампа, проходит прямо через Пола Манафорта, Дона-младшего и Джареда Кушнера… Это же проще пареной репы… Да, этот путь пройдет через Кушнера и его делишки. Они скрутят этих двоих и заставят их выбирать: или вы с нами, или одно из двух. Но… “Привилегия исполнительной власти! – передразнил Бэннон Джарванку. – У нас есть привилегия исполнительной власти!” Да нет никакой привилегии! Это доказано Уотергейтским скандалом.

Экспрессивный Бэннон, видимо, внезапно испытал упадок сил. После паузы он устало заметил:

– Они расселись на берегу, стараясь остановить ураган пятой категории.

Выставив руки вперед, Бэннон изобразил нечто вроде силового поля, призванного изолировать его от опасности.

– Это не мое дело. Вокруг президента целых пять гениев: Джарванка, Хоуп Хикс, Дина Паэулл и Джош Раффел. – Он поднял руки вверх в жесте, означающем “руки прочь”. – Я не знаю никаких русских, я ничего об этом не знаю. Я не буду свидетелем. Не нанимаю адвоката. И не мне торчать перед микрофоном на национальном телевидении США и отвечать на вопросы. Хоуп Хикс по уши в дерьме, но сама этого не знает. Ее разделают под орех. Дона-младшего на телевидении раскусят в два счета. И Майкла Коэна тоже. Он – президент – говорил мне, что все нормально отнесутся к встрече Дона-младшего с русскими. Я ответил: “Никто не отнесется к ней нормально”. Я заявил ему: “Я морской офицер. И я не согласен на встречу с гражданами России, да еще и в штабе предвыборной кампании – вы что, мать вашу, совсем ополоумели?” А Трамп в ответ: “Но он такой хороший мальчик”. Короче, с того момента, как я начал руководить кампанией, таких встреч больше не было.