Читать книгу "Рубин королевы - Жюльетта Бенцони"

Часом позже пектораль была восстановлена во всем своем былом великолепии, и раввин снова завернул ее в белоснежную ткань, а после – в грубое полотно.

– И все же я предпочел бы, чтобы она осталась у вас, – вздохнул Морозини. – Перед смертью Симон сказал нам, что вы – последний из Первосвященников Храма, несколько камней из стен которого вмурованы в стены вашей синагоги. Вы могли бы спрятать ее здесь, например, на чердаке...

Иегуда Лива посмотрел на князя взглядом, пронизывающим, словно огненная стрела.

– Ей там не место. То, что лежит под крышей Староновой синагоги, относится к Божественному Правосудию и Возмездию. Пектораль должна принести с собой надежду, вернувшись туда, откуда ей никогда не следовало уходить.

– Прекрасно! Все будет выполнено в соответствии, с вашей волей...

Князь протянул руки, взял серый сверток и спрятал его на груди, потуже затянув пояс плаща.

– Ты ничего не забыл? – спросил великий раввин, видя, что он собирается уйти.

– Если вы хотите прибавить к этому ваше благословение – не откажусь.

– Я говорю о той женщине из Севильи, чья неупокоенная душа...

– Господи! – густо покраснев, простонал Альдо. – Сусана! Как же я мог позабыть о той, кому мы обязаны возвращением рубина?

– У тебя есть кое-какие оправдания. Держи!

Он взял с аналоя, на котором покоилась Тора, тон-кий свиток пергамента, вложил его в кожаный футляр, затем протянул Альдо.

– Тебе предстоит еще одно путешествие, друг мой! Ты отправишься туда, глубокой ночью войдешь в дом этой несчастной, достанешь пергамент, расстелешь его на ступеньках лестницы и уйдешь, не оборачиваясь. Это свидетельство искупления ее греха...

– Я сделаю все так, как вы приказали!

– Мы сделаем, – поправил друга Адальбер, когда ночными переулками они пешком возвращались в отель «Европа». – Я всегда обожал истории с привидениями!

Но только добравшись до гостиницы, он получил наконец согласие Альдо.

– Я был бы рад, если бы ты поехал со мной, но я надеялся, что ты предложишь сопровождать меня в Иерусалим, – сказал Альдо, положив сверток с пекторалью на столик у изголовья и вытащив оттуда письмо, которое Иегуда Лива засунул под полотно.

– Я так и собирался поступить! А что мы будем делать сейчас?

– Три часа ночи. Тебе не кажется, что лучше всего было бы лечь спать? Как только проснусь, позвоню домой узнать, вернулась ли Анелька. Давно пора вырвать у нее когти!

– Каким образом?

– Пока не знаю, но думаю, что известие о смерти отца и брата должно сделать ее более сговорчивой. Надеюсь, мне удастся уговорить ее отправиться жить куда-нибудь в другое место...

– По-моему, – вздохнул Адальбер, – ты все еще веришь в сказки. Ну да ладно, спокойной ночи!

– Нет никаких причин, чтобы она оказалась беспокойной...

И правда, давно уже Альдо не случалось так безмятежно спать. Почти полное истребление рода Солманских и восстановление пекторали наполняли его душу подлинной радостью, ничто или почти ничто не омрачало мыслей. Морозини проснулся поздно с ощущением, что родился заново. Он был бодр и исполнен колоссальной жаждой деятельности. Первым делом князь заказал телефонный разговор с Венецией, и, пока дожидался, привел себя в порядок (в первый раз за несколько месяцев он пел под душем) и плотно позавтракал. Он закурил первую в этот день сигарету, глядя, как веселое осеннее солнце скользит лучами по завиткам в стиле модерн, украшавшим его окно, – и тут его соединили с домом. Первые же слова нанесли тяжелый удар по беспечной радости жизни.

– Альдо! Наконец-то вы! – прозвучал на другом конце провода полный тревоги голос Ги Бюто. – Слава Богу! Где вы? Я думал, вы в Цюрихе, но в отеле мне сказали, что вы уже несколько дней как уехали на машине вместе с господином Видаль-Пеликорном... А нам-то, нам вы сейчас так нужны!

– Мы в Праге... Но, Бога ради, успокойтесь, друг мой! Что происходит?

– Ваша жена и ваша кузина Адриана умерли... отравились грибным суфле... И Чечина при смерти.

– Отравились? Но где?

– Здесь, конечно. Во дворце!.. Анелька собиралась отпраздновать с графиней Орсеоло скорый захват власти в доме. Она приказала Чечине приготовить на ужин блюда французской кухни... Они так их и не доели...

– Вы хотите сказать, Чечина их...

– Да... а потом она тоже поела суфле, но...

В телефоне внезапно что-то затрещало, Альдо больше ничего не слышал, только отчаянно кричал «алло!». Наконец раздался голос телефонистки:

– Мне очень жаль, господин, наверное, что-то произошло... может быть, гроза, но связь прервана!

Альдо так яростно швырнул трубку, что аппарат покачнулся и упал. Не обращая на него никакого внимания, он ринулся к Адальберу и застал того в постели: попивая восхитительно пенящийся кофе по-венски, друг курил душистую сигару. Археолог так явно предавался блаженству, что Морозини устыдился того, что приходится нарушать этот вполне заслуженный покой.

– Хороший денек, а? – произнес Адальбер. – Давно уже я не чувствовал себя так замечательно. Чем сегодня займемся?

– Насчет тебя не знаю, а я сажусь в первый же поезд до Бены, где надеюсь успеть на экспресс «Вена – Триест – Венеция»...

– Что случилось, пожар?

– Почти... Мне надо как можно скорее вернуться домой.

В нескольких словах Альдо пересказал свой слишком короткий телефонный разговор. Адальбер поперхнулся кофе, отбросил сигару и выскочил из постели...

– Я еду с тобой! Нельзя тебе ехать туда одному.

– А твоя машина? Ты что же, ее бросишь?

– Ах да, верно! Послушай, отправляйся поездом, а я оплачу счет, заправлюсь и тут же выеду. Встретимся на месте... Кстати, вот и случай проверить, могу ли я поспорить с железной дорогой!

– Дороги здесь неважные, так что, пожалуйста, будь осторожнее. Довольно несчастий!

Он направился к двери. Адальбер его окликнул:

– Альдо!

– Да?

– Ты можешь ответить мне откровенно? Ты ведь не станешь сильно горевать из-за Анельки и той, убийцы твоей матери?

– Это правда, но Чечина – совсем другой дело! Она часть меня самого, и мне невыносима мысль о том, что она ради меня пожертвовала всем, даже своей жизнью. Поверь, это нестерпимо...

На последнем слове князь едва сдержал рыдание. Он выбежал из комнаты, хлопнув дверью. Через десять минут такси уже везло его на вокзал..

Ги Бюто, которому Альдо послал телеграмму перед тем, как уехать из «Европы», встречал его на вокзале Санта-Лючия с моторной лодкой. Этим серым и дождливым ноябрьским утром бывший наставник, одетый во все черное, выглядел донельзя печальным, даже несмотря на то, что котелок на его голове был, как всегда, игриво сдвинут набок. Увидев Морозини, он бросился ему на шею, весь в слезах и не в силах вымолвить ни слова.