Читать книгу "Дочь стеклодува - Петра Дурст-Беннинг"

Шумный вздох облегчения, вырвавшийся у Рут и Мари, был слышен, наверное, даже у соседей.

Вскоре к ним зашел Петер – Мари еще вчера посвятила его в их планы. Увидев Иоганну внизу, на кухне, он понял, что у Рут все получилось.

Иоганна занималась приготовлением ужина, словно это было в порядке вещей, а Рут пришлось тем временем подробно объяснить всем, как она узнала у болтливого фотографа, где остановился американец. Они с изумлением слушали рассказ Рут о том, как она с помощью горничной пробралась в комнату Вулворта. Хлеб и сыр лежали на столе, ведь разве можно думать о еде в такой день! Когда же Рут рассказывала о том, как Вулворт брал каждый шар, оценивая его, Мари не сводила с сестры взгляда и ловила каждое ее слово.

– Он был в восторге, точно говорю! Уж можешь мне поверить, – сказала Рут, обращаясь к ней.

Иоганна взяла в руки договор. Прочитав его несколько раз, она нахмурилась. Конечно, все сразу же заметили ее подозрительный взгляд.

– Видишь, всегда можно найти, к чему придраться, – колко заявила Рут, обращаясь к Мари. – Можно узнать, что тебе не нравится?

– Ничего, ничего! Все отлично! – Иоганна подняла обе руки, словно защищаясь. – Конечно, срок поставки очень короткий, но с этим уже ничего не поделаешь. И цена хорошая. И ты позаботилась о том, чтобы мы доставили товар только до Зоннеберга, – это разумно.

Рут немного расслабилась.

– Но? – недоверчиво переспросила она.

Иоганна беспомощно улыбнулась:

– Мне лишь неясно, где мы возьмем без задатка деньги на шесть тысяч заготовок, упаковочный материал и газ.

В тот вечер им нужно было обсудить тысячи вопросов. На некоторые они могли ответить сами, с некоторыми помог Петер. То, что не прояснилось и после этого, сестры решили отложить на потом.

Была уже глубокая ночь, а на улице гремела гроза, когда они наконец составили план действий.

Сестры с благодарностью приняли предложение Петера одолжить им денег на покупку заготовок, однако немало удивились, узнав, что у него есть такие сбережения.

Кроме того, Петер сказал, что будет приносить им заготовки с завода – постепенно, небольшими партиями. Он предложил и помочь выдувать стекло, но Мари отказалась. Она желала непременно справиться самостоятельно, для нее это было вопросом чести. Она привыкла сидеть за работой до поздней ночи и без колебаний была готова браться за заказ. Девушке было безразлично, что для нее грядут тяжелые времена. Рут и Иоганна намеревались разрисовывать шары по эскизам Мари, а затем упаковывать. От работы у Вильгельма Хаймера Мари пока что отказываться не хотела – в конце концов, это было дело верное!

В то время как женщины выступали за то, чтобы пока что держать свои намерения в тайне, Петер заявил, что, скорее всего, это окажется невозможным. Люди на заводе начнут задаваться вопросом, зачем изготовителю стеклянных глаз вдруг понадобились сотни заготовок. Тот же вопрос задаст Иоганне коробочник Фриц, когда она закажет у него упаковочный материал.

Петер переводил взгляд с одной сестры на другую:

– Но почему вы хотите продолжать скрываться? Таким заказом ведь можно только гордиться!

Мари печально посмотрела на него:

– Да, конечно. Но как ты думаешь, что скажут мужчины, когда узнают… – Она осеклась и поморщилась. А потом улыбнулась. – В принципе, Петер прав. Теперь скрываться уже поздно!

Иоганна кивнула:

– Придется Лауше привыкать к нашему бабскому предприятию. Конечно, нам станут завидовать. И некоторые обидятся на нас из-за этого заказа. Но бояться нам нельзя, – заявила Иоганна, обращаясь к Рут. – Эй, ты меня вообще слушаешь?

Рут вздрогнула:

– Я… прости, что ты сказала?

Иоганна лишь с улыбкой покачала головой:

– Думаю, мысленно ты где-то в Зоннеберге!

Рут тоже улыбнулась и посмотрела в окно, в которое хлестал дождь.

– Ты даже не представляешь, до какой степени ты права.

20

Теперь, когда Иоганна очнулась от оцепенения, она снова взяла бразды правления в свои руки. Ни Мари, ни Рут ничего не имели против того, чтобы она договорилась с коробочником Фрицем о цене на упаковочные материалы. Не преминула девушка и съездить в Зоннеберг, чтобы купить белую эмалевую краску, проволоку и другие предметы, необходимые для изготовления шаров Мари. Когда дело дошло до выдувания стекла, она захотела организовать даже это.

– Почему бы тебе не начать с шаров, разрисовывать которые легче всего? – предложила она Мари. – Пока мы с Рут будем их расписывать, ты будешь делать новые.

Чаще всего Рут и Мари с Иоганной не спорили – эта Иоганна нравилась им гораздо больше, чем та, которая целыми днями валялась в постели и ничего не делала. Возражали они, только если она начинала слишком уж зарываться. И тогда Иоганна действительно на некоторое время унималась и оставляла обеих сестер в покое, позволяя им заниматься своей работой.

Скрывать от жителей Лауши происходящее в доме сестер Штайнманн удавалось недолго. Там до поздней ночи горел свет, некоторые даже задавались вопросом, спят ли вообще сестры. И кажется им или за закрытыми ставнями действительно виден предательский отблеск газового пламени? Вскоре у порога стали появляться соседи, которые под любым предлогом пытались войти в дом. Одна женщина хотела занять муки, другой требовалась помощь Рут, чтобы сшить зимнюю куртку, еще одной пришло в голову поглядеть на старые инструменты Йооста: быть может, они бы ей пригодились? И когда люди увидели, что происходит в мастерской Йооста, некоторые просто не поверили своим глазам.

Мари, малышка Штайнманн, сидит у пламени?

Реакция была самой разной: от смущенного удивления и до враждебного неодобрения. Некоторые говорили о тайных махинациях, кто-то даже черта поминал. Вторжение Мари в мужскую профессию стало темой для разговоров во многих домах и даже в «Черном орле» на протяжении нескольких недель. То со смехом, то с удивлением слушали сестры Штайнманн рассказы Петера, передававшего трактирные толки. Там обычно всем заправлял Томас Хаймер. Будто бы он с самого начала знал, что с этой троицей что-то не так. Упрямые, своевольные стервы, все трое! Избалованные, изнеженные и наглые. Когда его собутыльник спросил его, почему же тогда он женился на одной из них, и остальные громко расхохотались, Томас потянулся к нему через весь стол.

– Я не позволю выставлять себя идиотом! Никому! – закричал он на собутыльника, тряся того за шиворот.

После этого никто уже не осмеливался спрашивать Томаса, почему его отец позволяет одной из этих стерв работать на него – несмотря на ее дьявольские козни.

С того дня Томас частенько стал являться к сестрам по вечерам. После десяти часов, когда в «Черном орле» закрывались двери за последними посетителями, он подходил к их дому, более или менее пьяный. Он звал Рут, да так громко, что это слышали все соседи. Иногда он дергал ручку двери, грозил им чем-то непонятным. Поначалу Рут пыталась урезонить его, но стоило ей показаться в окне, как он принимался ругаться еще сильнее. Называл ее ведьмой, шлюхой и воровкой. Краснея и бледнея от стыда, Рут затыкала уши. Один раз, когда Томас разошелся особенно сильно, обе сестры сидели за столом рядом с ней. Иоганна силой отняла ее руки от ушей.