Читать книгу "Ганзейский союз - Филипп Доллингер"

Еще активнее кёльнские купцы действовали в Комо, Милане и Генуе (в середине XV в. Иоганн ван Штрален, один из богатейших кёльнских купцов своего времени, находился в Генуе с партией мехов), но их деловые связи простирались на весь Апеннинский полуостров. Агенты Альфа ван дер Бурга действовали в Мессине, а агенты Герхарда ван Хильдена – в Катании, где они продавали меха, металлические изделия и полотно из Констанца и закупали в обмен хлопок, шелк, специи и пряности, предметы роскоши, украшения и шелковые ткани.

Вдобавок кёльнские купцы проникли в Каталонию и Арагон, где они покупали шафран. Подобно купцам из Великой торговой компании Равенсбурга, они, возможно, плыли морем через Геную или шли по суше по долине Роны и через Руссильон. В 1430 г. некий Иоганн де Колунья обосновался в Барселоне, где учредил компанию с каталонцем; он купил шафрана более чем на 2200 фунтов стерлингов, продавая другие товары, в том числе полотно и металлоизделия, на сумму в 1200 фунтов стерлингов 30 лет спустя такие же операции вели Штралены и Альф ван дер Бург. К сожалению, доступные сведения настолько фрагментарны, что не возникает четкой картины торговли, которую вели кёльнские купцы в Италии и Испании; во всяком случае, лишь место происхождения купцов, занятых такой торговлей, указывает на то, что они были ганзейцами.

Глава 11

Ганзейская цивилизация (XIII–XVI вв.)

Термин «Ганзейская цивилизация» можно употреблять лишь с некоторыми оговорками. Ганза, купеческая организация, не занималась культурной деятельностью, и ни в одном из ее многочисленных указов и декретов не отражен интерес к такой деятельности. Достойные упоминания интеллектуальные и художественные достижения Северной Германии никак не связаны с ганзейцами. Даже если члены Ганзы, по причине склонностей и богатства, иногда исполняли функцию меценатов, не приходится сомневаться, что в этом отношении более важную роль играли церковь и аристократия. Более того, культурная деятельность, которую можно назвать североевропейской, не ограничивалась ганзейскими городами, но включала Нидерланды, чье влияние оказалось значительным, а также Скандинавию.

Тем не менее Ганза играла важную роль в образовании и распространении культурного сообщества Северной Европы. Ее корабли везли не только товары, но и интеллектуальные и художественные замыслы. Новые города, основанные на берегах Балтики, были ганзейскими по стилю зданий и по образу жизни бюргеров. Различные культурные тенденции напрямую связаны с ростом и упадком Ганзы. Следовательно, цивилизация стран, окружавших Балтийское и Северное моря с начала XIV до начала XVI в., заслуживает того, чтобы ее называли ганзейской.

Нижненемецкий язык

Общность культуры ганзейской сферы влияния наиболее отчетливо проявляется в ее лингвистическом единстве. Ганзейские владения почти точно совпадают с регионом, в котором в начале XII в. говорили на нижненемецком языке. Нижненемецкий язык и диалекты, которые входили в его состав, не попали под влияние второго передвижения согласных, процесса, который в начале Средних веков оказал влияние на верхненемецкие диалекты и частично на средненемецкие диалекты. Южная граница нижненемецкого языка точно совпадает с нынешней границей между Dorp – Dorf и ik – ich; она проходит южнее Кёльна, Вестфалии, Магдебурга и Франкфурта-на-Одере.

В основном язык ганзейского мира составляли нижнесаксонские диалекты, на которых говорили между Рейном и Эльбой. На запад они распространялись до Зёйдерзе, а на север – до Шлезвига. Благодаря колонизации они продвинулись на восток, к балтийским городам до самой Нарвы. Какое-то время на них говорили также в польских, датских и шведских городах.

Однако оставалось два региона, в которых нижненемецкий не утвердился. Во-первых, речь идет о прусских городах, особенно Торне и Кульме, куда многочисленные иммигранты из

Центральной Германии принесли с собой средненемецкий диалект. В Тевтонском ордене, рыцарями которого были главным образом уроженцы Южной и Центральной Германии, также говорили на средненемецком; им пользовались как официальным языком и как языком повседневного общения. На западе, в Рейнской области, сохраняли свои особенности рейнско-франкские диалекты, которые находились ближе к средне-немецкому в некоторых консонантных мутациях. Важно, что в 1479 г., когда в Кёльне был напечатан первый перевод Библии на нижненемецкий, ранее приписываемый Квентеллу, сочли необходимым представить две параллельные версии, одну на рейнско-франкском, а вторую на нижнесаксонском.

Разнообразие диалектов, даже в соседних округах, несомненно, было препятствием при установлении связей между ганзейскими городами. Делались попытки достичь лингвистического единообразия, особенно в судах и канцеляриях. В этом процессе ведущую роль, в силу своего господствующего положения, играл Любек. Потребность в общем языке привела к принятию любекского диалекта во всех судах, где применялось любекское право, от Гольштейна до Эстонии. Магдебургское право, широко распространенное на востоке Германии, способствовало распространению магдебургского диалекта в Бранденбурге и Восточной Пруссии. Любекский диалект, кроме того, получил широкое распространение как язык дипломатии. Вплоть до середины XIV в. протоколы Ганзейских соборов велись на латыни. Начиная с 1369 г. их вели на нижненемецком, и любекская канцелярия переняла его употребление как в переписке с зарубежными представительствами (конторами), так и в операциях со скандинавскими монархами и фламандскими городами. Однако некоторые сопротивлялись такому главенству. Канцелярии Тевтонского ордена и Кёльна придерживались собственных языков. Но на 150 лет любекский диалект стал официальным письменным языком Ганзы, главенствующим в сферах права, дипломатии и коммерции.

За границей, особенно в Скандинавии, нижненемецкий, на котором говорили немецкие сообщества в ряде городов, оказал глубокое влияние на национальные языки. По некоторым оценкам, треть слов в шведском языке ганзейского происхождения. Заимствования особенно многочисленны в сфере ремесел, добывающей промышленности и торговли. Иногда менялась даже грамматика: так, некоторые старинные префиксы, давно вышедшие из употребления, снова появились в шведском языке.

Однако преобладание нижненемецкого оказалось кратковременным. Его южная граница постоянно сдвигалась, и к концу XV в., а особенно в XVI–XVII вв., повсюду началось наступление верхненемецкого, что низвело нижненемецкий до положения языка низших классов. Такая перемена была вызвана множеством разных причин. Превосходство уроженцев юга Германии в коммерции способствовало распространению их языка в ганзейской сфере влияния, как и попытки Максимилиана I и Карла V реформировать и централизовать управление Священной Римской империей. К началу XVI в. письма из Любека в высший суд Священной Римской империи и в целом во все южнонемецкие города писались уже на верхне-немецком языке. Нижненемецкий язык ослабил и гуманизм: латынь сохраняла свое влияние лишь как язык указов и литературы. Такую же роль сыграло и распространение книгопечатания. Хотя оно вызвало появление многочисленных переводов на местные диалекты, оно еще больше укрепляло главенство верхненемецкого. Правда, последний в основном получил распространение как язык церкви. Начиная с 1520–1520 гг. протестантские духовные лидеры именно на нем составляли пастырские послания. Несмотря на то что в 1522–1621 гг. существовало не менее 24 изданий Библии Лютера на нижненемецком языке, начиная с XVII в. священнослужители обычно читали проповеди на верхненемецком. Более того, верхненемецкий, усвоенный интеллектуалами, выпускниками университетов, советниками и секретарями канцелярий, стал официальным языком даже в Любеке. Начиная с 1591 г. его использовали для ведения протоколов реестра долгов (Niederstadtbuch), а с 1617 г. – для записей в земельном кадастре (Oberstadtbuch). После 1634 г. его даже использовали для официальных публичных чтений нормативных актов об охране общественного порядка (Bursprake). Очевидно, к тому времени верхненемецкий понимали все. Возможно, на нем говорили даже в некоторых семьях, так как именно на верхненемецком вел свой дневник один член городского совета из Бремена в конце XVI в. Возникает любопытная параллель между взлетом и падением Ганзы и взлетом и падением нижненемецкого языка.