Читать книгу "Пустой мир. Кровь и честь - Кирилл Тимченко"

– Открой глаза, сын мой, – сказал жрец, и Эдвард послушно посмотрел на него, увидев у старика в руках золотую чашу с водой. Ожидание длилось всего лишь несколько секунд, прежде чем святая вода начала дымиться, а после и вовсе загорелась ровным желтым пламенем, – Таков огонь твоей души, что светит в вечной тьме, – спокойно сказал жрец, указывая на чашу, – Небо смотрит на тебя и видит в твоей душе великую судьбу… Готовься к тому, что путь твой будет тяжел и жесток, но он уже выбран для тебя.

Тристанский барон успел только подняться, не отводя взгляда от жреца, когда в храм вошла Изабелла в сопровождении своего отца и матери, одним своим видом заставив забыть обо всем остальном. В своем свадебном платье дочь Карийского Дома была настолько прекрасна, что не мог подобрать слова, чтобы хотя бы приблизительно описать увиденное, счастливая, как никогда прежде. Взяв за руку, принял Изабеллу у Рокфора, едва удерживающего слезы радости в глазах, и матери, которая плакала, ничего и никого не стесняясь. Сам чувствуя, что волнуется, подвел девушку к алтарю, где их уже ждали.

Жрец, положив каждому ладонь на лоб, говорил долго, повторяя клятвы верности и долга, какие должны были произнести друг перед другом, прежде чем скрепить их поцелуем. Потом еще предстояло долгое повторение и освещения договоров вечного союза Карийского и Тристанского бароната, на основании которых и заключается их брак. Эдварду не хотелось выслушивать в этот день все сухие строчки долгого юридического текста договора, но это было необходимым злом, если не хочет, что когда-нибудь их потомки стреляли друг в друга из-за неправильно поставленной запятой.

– Нарекаю вас мужем и женой, именем Неба и вечного Света, – наконец, закончил жрец, по очереди одевая им на пальцы обручальные кольца. – Ваши души отныне едины, сейчас и во веки веков…

Первый поцелуй, настоящий, а не те мимолетные касания, что могли позволить себе не обвенчанные, для них был самым счастливым моментом, и хотелось, чтобы он длился вечно. Изабелла обняла Эдварда, от радости уже не сдерживая слез, а у него самого только и хватало сил, чтобы еще раз поклониться старому жрецу и выйти вместе с ней из храма на подкашивающийся ногах, слабо веря, что наконец-то прошел через все это, через все поставленные препятствия, добившись столь долгожданной цели.

Снаружи уже ждали гости, стоявшие по обе стороны от парадной дорожки, сразу за оцеплением гвардейцев, встречавшие аплодисментами и громкими поздравлениями, желая счастливой и долгой жизни, счастья и всего остального, что только можно желать молодоженам. Эдвард и Изабелла махали им руками и счастливо улыбались, принимая поздравления, пока направляясь к шаттлу, уже готовому отправиться к новой резиденции Тристанского барона.

На высоте при желании можно было увидеть сигнальные огни аэромобилей новостных каналов, в прямом эфире ведущих передачу со свадьбы и готовящих будущие репортажи, но старавшихся все же держаться вдали. Журналисты не хотели испытывать терпение тристанского барона, не особо желавшего, чтобы столь важный дня него день превратился в большую сплетню, какую бы пережевывали многие месяцы.

Сейчас, если честно признавать, Эдварду было глубоко все равно, как себя ведут все эти журналисты, слишком счастливым чувствовал себя в эту минуту, но один из журналистов в таком аэромобиле все-таки слишком обнаглел. На скорости снижая высоту, он направился прямо к дорожке, ведущей к шаттлу, буквально перерезая им путь. Это было уже слишком, мимоходом подумал барон, наблюдая его крутой вираж, и если этот репортер прямо сейчас не уберется с дороги, то проткнет его своей шпагой без всяких раздумий. Молодой барон отпустил Изабеллу, обогнав ее уже на пару шагов, когда аэромобиль затормозил всего лишь меньше чем в полуметре над землей, открыв дверцу пассажирского места.

В следующую секунду Эдвард потерял дар речи, поскольку из салона автомобиля на него смотрело перекошенное гримасой злобы лицо Респира, державшего в руках штурмовую винтовку. Не успев даже понять, как сильно в этот момент испугался, бросился назад, надеясь хотя бы успеть закрыть своим телом Изабеллу, когда раздались звуки первых выстрелов и крики гостей, еще не совсем понимавших, что происходит.

Несколько сильных ударов в спину за доли секунды до того, как понял, что Изабелла на линии огня. Он пытался добежать, закрыть ее, подмять под себя, защитив от пуль, но темнота поглотила его вместе с последним отчаянным криком. Боли не было, только безумный страх за самого дорогого в его жизни человека…

* * *

Реальность возвращалась медленно, судорожно цепляясь за края его сознания, вытягивая обратно из бесконечной темноты туда, где свет и тепло. Что произошло, он не помнил, лишь только ужас и отчаяние еще бились в сознании, заставляя бояться того, что могло ждать его там. Он не хотел возвращаться, лучше вечно быть здесь, где нет ничего, ни боли, ни страха, ни потерь, но кто-то или что-то все равно тянуло его туда, на свет. Свет столь яркий, что нельзя было на него смотреть, глаза слезились, но пробивался даже сквозь закрытые веки…

В какой-то момент он понял, что этот яркий свет всего лишь лампы освещения, висевшие под белым потолком, яркие, как в больничной палате. Хотя, действительно находился в больничной палате, лежа в полупрозрачной капсуле восстановления с подведенными к ней трубками и катетерами питательной жидкости и лечебных растворов. На нем самом было множество временных имплантатов, закрывавших раны, с такими же трубками, куда поступал активный гель, ускоряющий заживление.

Вместе с сознанием возвращалась и память, точнее, воспоминания о тех последних часах, что еще успел запомнить. Его свадьба… А потом появился Респир с оружием в руках… Он вспомнил выстрелы и его отчаянное желание закрыть собой Изабеллу. Те удары в спину, что остались еще в воспоминаниях, скорее всего, попадания пуль, он их принял вместо нее…

– Изабелла! – его голос показался странным даже самому, какой-то хриплый и тихий, отдававшийся в легких болью при каждом слове, – Изабелла! – ни о чем другом сейчас думать не мог, чувство растущего отчаяния и безвозвратной потери наполняло его, разрывая душу и сердце. Он просто обязан был услышать хоть какой-то ответ.

Дверь в палату открылась и в поле его зрения появилась медсестра, кажется, очень удивленная тем, что пациент очнулся именно сейчас. Мило улыбнувшись Эдварду, молодая девушка в медицинской форме подошла к восстанавливающему боксу и, прежде чем он успел что-то еще сказать, чуть сильнее открыла катетер на капельнице со снотворным. Сознание сопротивлялось действию лекарства еще несколько секунд, прежде чем снова отключилось, пустив внутрь спасительную тьму.

Второе пробуждение было менее болезненным, только он не мог сказать даже примерно, сколько времени прошло, и, открыв глаза, увидел рядом с собой нескольких человек. Среди них был Де Адрил с рукой на перевязи, Рокфор и Северед, с новым шрамом, идущим через щеку, аккуратно зашитым и медленно заживавшим.

– Барон, – первым спросил его вассал, наклонившись поближе, – вы меня слышите? Нам сказали, вы можете говорить. Пожалуйста, если вы меня слышите, ответьте хотя бы одним словом.