Читать книгу "Жизнь на грани - Антон Задорожный"

– Глаза-то у тебя в порядке, – пожал врач плечами.

– Не знаю, – мальчик ответил ему тем же.

Пришлось забинтовываться снова, после чего самому добираться в отделение челюстно-лицевой хирургии – в соседний корпус, где его зашили уже основательно. И если в старшей школе он слыл «серым кардиналом», то в институте хулиганил по полной. Как он успевал учиться да притом быть отличником, Антон не понимал, но самое интересное было то, что ему все волшебным образом сходило с рук. Зато именно в ту золотую пору он учуял запах девочек, выпивал портвейн, играл на гитаре, а когда его неожиданно, прямо перед самой сессией отчислили из института, он отправился в геологическую экспедицию, в которой покуривал «Беломор» (непременно Ленинградский, только от фабрики Урицкого) и продолжал наслаждаться жизнью. Оно и понятно, ведь осенью придется пойти в армию (направили в Сызрань), отслужив в которой предстояло вернуться в институт и закончить учебу.

Так все и вышло. Учебу он закончил в девяностом году. Перестройка шла полным ходом. Октябрь 1993-го разорвали танки, стрелявшие по Дому Советов в Москве, и Ельцин, который тогда нравился всей стране (выбирать особенно было нечего, да никто и не спрашивал), взял власть в свои руки.

К тому времени Антону уже было страшно – за страну (Борис Николаевич был настоящим борцом, но плохим стратегом), за себя («что будет со мной завтра?») и за своих близких (в то время как мама с папой переживали за него). Это в те дни ему попались на глаза строчки Губермана:

Мы вчера лишь были радостные дети,но узнали в награду за дерзание,что повсюду нету рая на планете,и весьма нас покалечило познание.

Ребенком он понял, что жизнь устроена проще, чем кажется. Став старше, он дошел до мысли, что стоит копнуть жизнь поглубже, как сразу земля уходит из-под ног.

Из этого он сделал два вывода: первый гласил, что думать вредно, а второй говорил, что при всей простоте жизнь понятна только дуракам.

С тех пор Антон начал задавать себе множество вопросов и искать на них ответы. Но в то же время до маразма было далеко.

Чудом устроившись на работу (в этом ему помог любимый преподаватель), совсем уже не мальчик принялся учиться жить в новой стране, как и тысячи других, оказавшись в таком же, как он, «интересном положении».

Но и тогда он нашел выход. Он заключался в том, чтобы, став взрослым и найдя себя в некоторых аспектах жизни, оставаться по-детски непосредственным и жить, как и некоторое количество лет назад, здесь и сейчас.

Воспоминание о том, что детям не страшно, давало Антону надежду на то, чтобы принять жизнь такой, какой она есть. Ведь, конечно, бытие определяет сознание – как ты живешь, так ты и мыслишь. Но вскоре он понял, что верно и обратное – как ты мыслишь, так ты и живешь.

«Так что, – решил он, – мир будет таким, каким я хочу, чтобы он был. И все у меня получится».

Говорят, что самый главный поступок – это мысль. Ведь если ты по-настоящему принял решение, то тебя никто не собьет с пути, который ты выбрал. Как только Антон принял решение, дела пошли в гору.

А в 1998 году, когда страна встретила дефолт, он встретил свою будущую супругу. Тем не менее обоим было по двадцать пять лет, оба имели свою голову на плечах и вскоре поженились, поняв, что времена нелегкие, а вместе проще. Тем более, когда по любви, а не брачному договору.

Доказательством этого послужило рождение на свет хорошенькой дочки, которую молодые люди назвали Машечкой.

Он любил их двоих, и так было всегда.

Если же вспоминать о более прозаичных вещах, то работал Антон руководителем службы экономической безопасности на одном из заводов города. Прежние люди, занимавшие ранее ту же должность, что и он теперь, были сплошь из органов: бывшие эмвэдэшники, омоновцы, а может даже, и эфэсбэшники. Он ничего не имел против этих людей, кроме того, что им больше подходило выбивать мозги и показания, чем ловить воров внутри завода и, отслеживая спорные моменты в договорах, разбирать ситуации с поставщиками.

У них на этом поприще был один метод – силовой. Заключался он в том, чтобы разговорить подозрительного работника, а затем, используя шантаж, заставить его сотрудничать. Проще говоря – провинился, значит, стучи на тех, кто приворовывает. А если не хочешь информировать («стучать» это неполиткорректный термин в нынешней демократичной матушке Руси, хотя употреблять его можно – ведь «свобода слова»), тогда, как говорится, гуляй, Вася.

Антон же, напротив, никогда не играл в подобные игры. Родители его были интеллигентными людьми, учителями, привившими ему культуру воспитания высшей пробы. Его подход к работе кардинально отличался от того, который применяли его предшественники. Так что дела его не могли не пойти в гору. Но успех пришел к нему не сразу.

Вернее, это он шел к успеху, просто стараясь работать хорошо и наслаждаясь процессом. Он никого не подсиживал и не подставлял. Это заметили, и спустя год он уже был свой среди своих. А все потому, что умел договариваться с коллегами. В каждом из них он изначально видел не преступника или лоботряса, а человека. Честный взгляд на вещи помогал отделять зерна от плевел. Но и тут было новшество: отделение одних от других происходило на идеологической основе.

Хотя бы для того, чтобы у изначально хорошего работника заранее не тряслись ноги при входе в информационный отдел, где Антон был королем, которого не пытались свергнуть с трона его подданные.

Например:

– Мы с вами в одной связке. Ведь оба заботимся о благополучии завода, так?

– Точно так.

– Да бросьте, я же не бывший мент. Так вот, раз мы хотим, чтобы наше предприятие процветало… – и так далее.

Все это позволяло быть, как говорит молодежь, в теме, и знать, в какую сторону дует ветер (а не конкретных провинившихся за счет информации, полученной раскаленными клещами, щипцами или чем-нибудь эдаким).

Но и без того работы, что называется, хватало. Одно согласование договоров чего стоило. Антон помнил, как однажды ему прислали менеджера-новичка, по всей видимости, неопытного, который утверждал, что он и есть тот, кто ему нужен.

Примерно так:

– Вы уверены? – спрашивал Антон, слегка прищурившись и отложив свои очки в сторону.

– Да.

– А вы вправе принимать решения?

– Ну… я, это мой договор, – выдавил из себя менеджер, разведя руками.

– Ну… я… и хата не моя, – язвительно передразнил Антон. – Вы ведете этот договор, разница понятна?

– Очевидна.

– Тогда не тратьте свое время, мой друг. А в интересах нашего завода, – Антон сделал небольшую паузу для пущего эффекта, – и вашего руководства согласовать стоимость по вот этим трем позициям. В противном случае визы своей я не поставлю, – закончил начальник, имея в виду, что договор, который он только что вертел в руках перед лицом молодого человека, дальше не пойдет, если он не поставит свою подпись там, где ее очень и очень ждут.