Читать книгу "Белое и черное - Сэйси Екомидзо"

Может быть, такое состояние Ёко объяснялось крайней разнузданностью Итами Дайскэ в постели? Может, она была готова в качестве компромисса расстаться с приличной суммой, только чтобы избавить себя от него?

— Что было дальше?

— Ёко сообщила, что ей немедленно требуется сто тысяч иен. Сказала, что с наличными у нее сейчас трудности и поэтому она просит меня раздобыть ей эту сумму. О дальнейшем, сказала она, поговорим потом. Выяснять подробности у меня не было времени, но по моему впечатлению, раз она смирилась с такими финансовыми затратами, то, очевидно, намеревалась скрываться и дальше. Для этого ей и нужен был остаток ее состояния.

— Как вы поступили?

— У меня ситуация тоже была экстренной. Я отдал ей ту сумму, которая была у меня с собой — пятьдесят тысяч, и мы расстались.

— А вторая половина?

— Я передал ей деньги через три дня, вечером седьмого октября в кинотеатре в Сибуя. Мы договорились об этом в Ёкогаме. Это была моя последняя встреча с Ёко.

— Но позвольте… — начал было Тодороку, однако Киндаити Коскэ перебил его своим вопросом:

— Вы рассказали ей о господине Нэдзу?

— Нет. Вместо этого я написал Нэдзу письмо, в котором сообщил, что Ёко кто-то шантажирует, и попросил выяснить, кто именно.

Видимо, именно поэтому Нэдзу не мог оставить без внимания приоткрытую дверь в «Одуванчике», когда десятого вечером проходил мимо черного хода.

— Нэдзу сообщил вам что-нибудь об этом человеке?

— Нет, ведь сразу произошло убийство.

— Понятно. Что ж, извините, но попрошу вас рассказать о своих передвижениях в вечер убийства, то есть десятого октября. Вы же помните их?

— Помню. Дело в том, что с тем вечером у меня связана одна странная история, которая, как теперь получается, обеспечивает мое алиби.

— Что вы хотите этим сказать?

— Это произошло десятого октября часов в пять дня. У меня дома раздался телефонный звонок. Звонил мужчина. Сообщил скороговоркой, явно измененным голосом, что видел меня в Ёкогаме в отеле «Ринкайсо». Сказал, что знает мою спутницу, и если я хочу обсудить с ним эту ситуацию приватно, то должен прийти в восемь вечера в клуб «Вако» на Хибия. Выпалил это как по-писаному, в один момент, и тут же повесил трубку.

— Клуб «Вако»? — оторопело переспросил Ямакава.

— Вы не знаете? Это организация для контактов послевоенных политиков и предпринимателей, ее центр расположен на Хибия. Я не являюсь ее членом, но мой приятель — не знаю, слышали ли вы это имя, Татибана Рюдзи, нефтяной концерн «Тохо сэкию» — он пару-тройку раз приводил меня туда, поэтому я имею право посещать этот клуб.

— Ясно. И вы пришли, как вам было назначено?

— Пришел. Чуть раньше восьми.

— А он?

— Он не пришел. Хотя я прождал до одиннадцати.

— До одиннадцати?

Инспектор Тодороку взглянул на собеседника, успев при этом метнуть взгляд в сторону Киндаити Коскэ. Поняв, что тот знает об этих событиях, он досадливо нахмурился:

— Это, видимо, можно подтвердить через клуб?

— Думаю, можно. Я нервничал и не сидел на месте — выпивал в баре, погонял шары в бильярдной, — но в клубе существует система регистрации посетителей, и там отмечается дата и время посещения. В бар я заходил дважды, второй раз был там с половины одиннадцатого до одиннадцати и прямо оттуда ушел из клуба.

— За все это время вы не покидали клуб?

— Ни разу, — Хитоцуянаги вяло улыбнулся. — Если вы проверите записи регистрации, то поймете, что у меня не было времени съездить из Хибия в Хинодэ и вернуться обратно. Я как на иголках ждал вымогателя.

— Вы думали, что звонивший вам мужчина и человек, шантажирующий вашу супругу, одно лицо?

— По-другому я и думать не мог. Тот тип, вероятно, следил за Ёко, когда мы встречались в Ёкогаме. Увидев меня, он наверняка понял, кто такая Катагири Цунэко, и решил, что ему выгоднее выжимать деньги из меня, чем из нее.

Киндаити расплылся в улыбке: что же, все совпало!

Видимо, с тех пор господин Хитоцуянаги не знал ни минуты покоя, так что Хибики тоже натворил дел. Правда, если учесть, что именно благодаря ему Хитоцуянаги получил полное алиби, это, пожалуй, уравновешивалось.

— Что вы делали после того, как в одиннадцать ушли из клуба?

— Сразу пошел домой и лег спать. Правда, заснуть мне так и не удалось.

— Значит, о том, что ваша жена умерла, то есть, я хочу сказать, убита, вы ничего не знали до тех пор, пока не прочитали в газетах?

— Нет, это не так.

— То есть?..

— Когда рассвело, я решил, что нужно съездить к Нэдзу. Но вдруг он позвонил сам. Это было часов в восемь утра.

— Что он сказал?

— Сообщил об убийстве.

— И все? Сообщил только то, что ваша жена убита?

— Разумеется, не только, — его лицо наполнилось страданием. — Когда я открылся Нэдзу, то рассказал ему о словах Ёко: человек не может знать, когда и от какой стихии он умрет, но я сделаю так, чтоб в случае моей смерти никто не проведал, что я была женой Хитоцуянаги Тадахико. Вот только подготовиться к собственному убийству она никак не могла. Поэтому Нэдзу сообщил мне, что вместо моей жены сам сделал с трупом то-то и то-то.

— То есть он рассказал вам, что его стараниями лицо убитой залито раскаленным варом и обезображено до неузнаваемости?

— Да.

— И как вы выслушали это?

Тон старшего инспектора был столь суров, что присутствующие не могли не переглянуться.

Хитоцуянаги забормотал:

— Я… Этого не сказать в двух словах… Но не могу отрицать, что очень сильна была мысль — вот оно!

— В каком смысле «вот оно»?

— Понимаете, у меня с того самого пятьдесят седьмого года уже было предчувствие, что Ёко умрет не обычной смертью. Потому-то…

— А почему вы так думали?

— Да потому… потому… — прерывистым голосом начал Хитоцуянаги, но взял себя в руки и продолжил. — Считайте, что это дурное предчувствие возникло у меня из-за ее характера, из-за ее взбалмошности.

Плечи его безвольно поникли, на лбу выступил пот.

— Хорошо, пусть так. Что вы делали после телефонного звонка?

— Нэдзу сказал, что к полудню убедится, удался ли его трюк, и предложил мне, если я хочу знать результат, подъехать на поле перед киностудией. Оттуда в бинокль хорошо виден весь район Хинодэ. Нэдзу сказал, что если все в порядке, он выпустит полетать свою ворону с белой повязкой на лапе.

— Черт!.. Ох, прошу прощения…

Сыщик Симура глядел на Хитоцуянаги с откровенной злостью.