Читать книгу "Экспериментальный фильм - Джемма Файлс"

сказал. Он оказался в классическом положении «хорошего парня», который догадывается, что его хотят одурачить, но, не имея доказательств, вынужден делать то, о чем его просят. Я кивнула Сафи. Она послушно встала и направилась к дверям, коснувшись по пути руки Саймона.

– Идем.

Саймон неохотно последовал за ней, напоследок метнув в меня укоряющий взгляд. Когда дверь за ними закрылась, я повернулась к Сидло.

– Вы думали, ей не следовало открывать дверь? – спросила я приглушенным голосом. – Считаете, что, пытаясь приблизиться к Ней, миссис Уиткомб совершила ошибку? – Он кивнул, сохраняя полное спокойствие. – Тот фильм, который вы сняли… Что, если мы снимем еще один вариант? Прямо сейчас, здесь, основываясь на ваших воспоминаниях о воспоминаниях миссис Уиткомб? Вы ведь сможете это сделать? Уверена, этот фильм будет так же хорош, как и тот, что вы сделали для миссис… для Айрис.

Прежде чем ответить, Сидло долго молчал. Выражение его лица было не то чтобы удивленным, скорее, несколько растерянным – словно он давным-давно знал, о чем я его попрошу, но не решил, что ответит.

– Да, – наконец проронил он. – Думаю, у меня получится.

– Вы предпочитаете Супер 16 или пленку, покрытую нитратом серебра?

– Думаю, старая подойдет лучше. – Он вновь повернул голову и с поразительной для слепого точностью взглянул прямо мне в лицо.

– Но чего вы хотите этим добиться, мисс Кернс? Почему вы надеетесь, что на этот раз все будет иначе?

– Я надеюсь… – у меня перехватило дыхание, вздох резанул мне горло, как бритва. – Я хочу открыть дверь, ведущую туда. В иной мир. Но мы не пойдем к Госпоже Полудня. Через эту дверь Она сама придет к нам.

Сидло устремил взгляд в пустоту. Молчание длилось так долго, что я начала опасаться – Сафи и Саймон вернутся прежде, чем мы успеем договориться. Наконец старик испустил долгий протяжный вздох.

– Боюсь, вы даже не представляете, – прошептал он, – к каким последствиям это может привести.

Догадки у меня, конечно, были, но я хотела услышать это от него.

– Тогда расскажите.

– Неужели вы думаете, что Она оставила меня в покое? – произнес старик, содрогнувшись всем телом. – Ее взгляд всегда устремлен на меня, даже сейчас. Я ощущаю его всегда. – Он повернулся к окну; в ярком солнечном свете его кожа казалась прозрачной. Усталость, наполнявшая его до краев, была так сильна, что не оставляла места для страха. – Даже в полночь я ощущаю жар полуденного солнца. В течение десятилетий я сплю по ночам всего два-три часа. С каждым восходом солнца Она прикасается ко мне, кладет руку мне на плечо, и эта рука настолько горяча и тяжела, что я едва могу дышать и двигаться. Каждый день я тщетно ожидаю смерти, но Она не позволяет мне умереть. Подобно Тифону из стихотворения Теннисона, я обречен вечно стареть и вечно страдать. «Истлеет лес, истлеет лес и ляжет, туман придет и выплачется в почву, и лебедь, житель долгих лет, умрет, – он глубоко вздохнул и почти шепотом закончил: – Лишь я – жестокого бессмертья пленник» [15].

Тем лучше, беззвучно воскликнула та часть моего существа, которую я особенно ненавидела. Идеально.

Через мгновение эта часть обрела голос и выпалила:

– Тогда, возможно, это единственный способ… освободиться. Избавиться от призрака, который преследовал вас все это время. Призрака, который перекочевал в вашу душу из чужой души. Ваши отношения с Госпожой Полудня будут наконец завершены. Мы покончим с наследием Айрис и Хайатта. – Моя речь неслась безудержным потоком, я не вполне сознавала, что говорю. – Госпожа Полудня хочет поклонения, верно? Она ничего не хочет давать, Она хочет лишь принимать дары. Миссис Уиткомб оставила попытки Ее умилостивить, и начала требовать. Возможно, это была вторая ее ошибка. Но я… я готова выполнить все ее желания, лишь бы Она держалась подальше от моего ребенка. Конечно, я не собираюсь совершать ритуальное самоубийство или приносить кровавые жертвы – согласно мифологии, в этом нет никакого практического смысла. Но если Она готова оставить Кларка в покое, потребовав взамен, чтобы я всю жизнь писала о ней книги, снимала фильмы и доказывала всему миру, что Она действительно существует, я приму условия такой сделки. В любом случае другой работы у меня нет.

– Но вы не знаете, чего Она действительно хочет, – моргнув слепыми глазами, возразил Сидло. – Не знаете, какие условия Она намерена вам предложить.

– Не знаю, – кивнула я. – Зато я точно знаю другое – у меня нет других вариантов. – Я взяла иссохшую руку старика и осторожно сжала, стараясь не причинить ему боль. – Вы видели, что исчезновение Хайатта стало катастрофой для миссис Уиткомб. А если я потеряю Кларка… – стоило мне произнести эти слова, глаза затянула пелена, в носу защипало, однако я упорно продолжала: – Я не лучшая в мире мать, мистер Сидло. Мой сын часто приводит меня в бешенство, которое я не в силах скрыть. Но он мой, и этим все сказано. Он часть меня – лучшая часть. Я не могу без него жить.

Прошло несколько секунд. Я несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь обрести душевное равновесие. Потом старик прикрыл мою руку своей, сухой, невесомой.

– Дорогая, – сказал он, и голос его дрогнул. – Если это зависит от меня, ваш сын останется с вами.

Быстрый переход. Изображение исчезает. Смена кадра.

Мы в машине – Сидло, я, Сафи и Саймон. Инвалидная коляска зажата между нагромождениями кабелей и коробок с оборудованиями. Реальный мир вновь вступает в контакт со своим горячим серебряным отражением, порождая длительные колебания, волны, грозящие бурей. Бурей, во время которой, как я предчувствую, Госпожа Полудня вновь запустит свои пальцы в мой несчастный мозг, заставив меня корчиться в судорогах.

Помню, что испытывала чувство непреходящего изумления. Моя идея сработала. И до сих пор не дала сбоев. Нашелся человек – пусть это оказался не мой муж, а Сидло, – который мне поверил. Поверил в мой план. Нам бы только добраться домой, вертелось у меня в голове. Я совершу то, что задумала, и посмотрим, что будет.

Сдаваться и просить милости я не собиралась. Нет, на уме у меня было совсем другое – атака, натиск, коварная ловушка. Запихнуть призрака – даже если он бог – обратно в коробку и поджечь ко всем чертям, вот каковы были мои намерения.

(Противоположности притягиваются; прежде я даже не знала такого термина – лунный каустик. Луна подключается к солнцу. Алхимия индустриальной эпохи.)

Сидло не сводит с меня «взгляда» своих мутных голубых глаз. Сафи за рулем, неотрывно смотрит на дорогу. Саймон на заднем сиденье. Я впереди, на коленях