Читать книгу "Крыс - Владимир Поселягин"

Когда мы, уже устало вырывая сапоги из грязи, на которые налипло по килограмму чернозёма, добрались-таки до танка и укрылись за его корпусом, – за нами последовали ещё с десяток командиров и бойцов, – как раздался крик:

– Смотрите, горит!

Я тоже радостно заорал, как и все вокруг, заметив, что один из бомбардировщиков закрывая небо струёй чёрного дыма, понёсся к земле и от него один за другим отделились два комка, видимо из экипажа. Чуть позже распустились белые купола парашютов. Тут вроде пятеро их должно быть, другие, наверное, погибли или не смогли покинуть подбитую машину. Разрывы бомб вставали вокруг вагонов, но, о чудо, паровоз смог утащить их дальше, и теперь только дым виднелся вдали. Состав ушёл, благополучно миновав беду быть уничтоженным. Немцы, правда, после разворота потянулись следом, но уже без особой настырности, всё же из шести бомбардировщиков осталось пять. Цель зубастой оказалась.

Большая часть тех, кто покинул теплушки, побежали в те места, где должны были приземлиться немцы, а вот своих попутчиков я остановил.

– Не стоит, там есть, кому ими заняться.

– Чего так? – заинтересовался сержант.

– Клятву я самому себе дал, что всех немецких летунов буду отстреливать, даже если они руки поднимут, сдаваясь в плен. Ты меня знаешь, я слово держу, особенно, если дал его сам себе.

– А, это за уничтоженную бомбами машину, что нас вывезла в тыл? Ты говорил, помню. Да, машину жалко и я тебя понимаю, – кивнул Сергей и, поправив ремень карабина на плече, осмотрелся. – Тут дорога должна быть.

– Сейчас посмотрю.

У танка нас осталось трое, остальные сейчас с азартом гоняли немецких летунов по полю, хотя они и так никуда не денутся, вокруг открытая местность. Я поднялся на башню танка, не забыв достать монокуляр, и осмотрелся.

– Точно, там левее есть дорога. Если бы не небольшой холмик, можно было бы разглядеть застрявшую «полуторку». Кажется, её двое пытаются вытолкнуть из грязи. Если поторопимся, можем помочь, заодно и подбросят нас.

– Это хорошо, – согласно кивнул сержант и добавил: – Тут до штаба фронта километров тридцать осталось, можем даже сегодня добраться.

– Было бы неплохо, – откликнулся я, продолжая осматривать холм. – Кстати, на холме раньше деревня была, остатки печных труб виднеются. Похоже, там линия обороны когда-то проходила, в результате чего и смело её с лица земли. Да и танки стоят так, как будто атакуют холм. Предположу, что именно немцы оборонялись, а наши атаковали.

– Почему?

– Все четыре танка наши, «КВ», два «двадцать шестых» и хрень какая-то водоплавающая… М-да, деревни, считай, нет.

– Тут много таких деревень, – вздохнул сержант. – Из-за этого местное население к нам достаточно враждебно относится, и я их, честно говоря, понимаю.

– Чего так? – с интересом спросил я, спустившись вниз и подготавливая мешки. Свой основной сидор я за спину убрал, другой, с продовольствием, собрался нести в руках, а сейчас пока была возможность, взяв пример с напарника сержанта, стал найденной щепкой счищать грязь с сапог.

– Да был тут один приказ, когда немцы к столице рвались, – с неохотой сказал Сергей.

Мы, группой, стараясь двигаться шустрее, направились к застрявшей машине. Пока шли, сержант и пояснил, что до начала московской битвы вышел приказ ВГК за номером 428, предписывавший лишить «германскую армию возможности располагаться в сёлах и городах. Выгнать немецких захватчиков из всех населённых пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и тёплых убежищ и заставить мёрзнуть под открытым небом». С каковой целью «разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 километров в глубину от переднего края и на 20–30 километров вправо и влево от дорог».

В общем, около двух тысяч комсомольцев-добровольцев, обозванных диверсионными группами, были высажены или оставлены в немецком тылу и принялись жечь хаты, чтобы немцам негде было обогреться. Об этом командование, конечно, подумало, но вот о жителях, которые жили в этих сёлах, городах и других населённых пунктах, позаботиться как-то не удосужилось. Хаты и дома горели, что уж тут говорить, но и сами жители встали на защиту своих хат, у многих ведь дети были, так что никакую помощь эти «партизаны», которые буквально ни в чём выгоняли людей на лютый мороз, обрекая их на мучительную смерть, естественно, не получали. Более того, случалось, что местное население само искало и сдавало таких «партизан» немцам.

Выслушав Сергея, я подумал, что, пожалуй, правильно делали: приказ идиотский, был бы местным жителем, сам бы на охоту вышел на таких горе-«диверсантов», главное, чтобы моё имущество не пострадало, а там трава не расти. Ну, куркуль я, куркуль, что моё – никому не отдам и тронуть не дам. Характер такой, хозяйственный, Крыс, одним словом, не изменишь уже теперь.

Сергей был в расстрельной команде, тут ведь следствие шло, когда эти земли освободили. Быстро выясняли, кто сдавал «диверсантов» немцам, так что – несколько сотен расстрелянных по приговорам суда, несколько тысяч пошло по этапу; было много женщин, что спасали своих детей и хаты от сожжения. В общем, мрак, и Сергей об этом явно неохотно вспоминал. Поэтому до сих пор местные к нам, особистам, относились враждебно, не могли простить тот нечеловечный приказ, хотя понимали, что он был отдан скорее от отчаянья, но не простили.

– Слушай, а не из-за этого ли погибла Зоя Космодемьянская? Я про неё в газетах читал? Вроде она первая женщина, награждённая Золотой Звездой?

– Ты тут про неё не вспоминай, заплюют. В чём-то я местных понимаю, ситуация неприятная, но и нас понять можно. Война идёт не на жизнь, а на смерть.

– Это да, – согласился я.

Пока мы общались и Сергей информировал меня о деяниях прошлого, мы прошли большую часть пути, обойдя холм, фиг его знает, есть там мины или нет, и вышли на дорогу. Снова почистив сапоги от грязи, уверенно зашагали к машине. Судя по тому, как она накренилась, застряла «полуторка» капитально.

– Юра, выдерни доски из борта того разбитого грузовика, – указал я на машину, лежавшую на боку в стороне от дороги. – Будет, что подложить под колёса.

– Понял, понял, товарищ младший сержант госбезопасности, сделаем, – кивнул тот и рванул к разбитой машине, ну, а мы, не сбавляя шага, направились дальше.

– О, так там баба, – насторожился сержант и подобрался как кот. Хм, похоже, он ещё тот ходок.

– Не баба, а девушка в форме, – поправил я его и присмотрелся к трём фигурам, что стояли у машины. – Не разгляжу петлиц, но судя по шевронам, из среднего командного состава, похоже, военфельдшер. Могу поспорить, машина из медсанбата.

– Да и так понятно, что из медсанбата, – проворчал тот.

Когда мы приблизились, то смогли разглядеть неизвестных, как и они нас. Невысокий коренастый красноармеец явно был водителем, девушка в форме военфельдшера, не обманули-таки глаза, и невысокий живчик в форме старшины с общевойсковыми эмблемами, в телогрейке поверх формы. Вот он мне показался смутно знакомым, причём я никак не мог понять, где его видел. Подсказала мне старая потёртая кожанка водителя: посмотрев на неё, потом на старшину, снова на кожанку, я вспомнил.