Читать книгу "Оберег волхвов - Александра Девиль"

Анна с неприязненным удивлением покосилась на мачеху.

— Да, да, — продолжала Завида. — И не смотри на меня гак враждебно, я тебе добра желаю, поверь. Ведь ты дочь моего любимого мужа. Тебе, как молодой и неопытной девушке, нужен друг и советчик. Если ты будешь все время пропадать в монастыре, то не заметишь, как эти жадные монахи и монахини приберут к рукам все твое наследство. А вот если бы ты вышла замуж за умного человека, он бы твое наследство не растерял, а приумножил. И отцу бы от этой мысли спокойней стало…

— Так вот ты о чем думаешь! — громким шепотом прервала ее Анна. — Отец последние дни доживает, а ты у его смертного одра хочешь выведать мои намерения насчет наследства? Уходи, Завида, я слушать тебя не желаю.

— Но ведь придется. Не сегодня, так завтра ты меня выслушаешь. И рано или поздно тебе придется выбирать. Что лучше: монашество или брак с достойным человеком?

Стараясь не смотреть в лукавые глаза мачехи, Анна отвернулась в сторону и надолго замолчала. Завида еще какое-то время пыталась продолжать разговор, но, не получая ответа, в конце концов встала и ушла, бросив перед уходом:

— Никуда ты не денешься. Монашество или брак. Оставшись наедине с угасающим в беспамятстве отцом, слушая его стоны и глядя в темное окно, Анна тихо и горько заплакала. Из глубин ее памяти выплыло чье-то прекрасное и доброе лицо… она внезапно поняла, что это лицо матери. Кроткий взгляд материнских глаз согрел ей душу, и, глубоко вздохнув, Анна вытерла слезы. Отец уже не стонал, но дыхание его было прерывистым. Анна погладила ему лицо, потом прислонилась виском к резному изголовью кровати и тихо запела слышанную еще в детстве песню:

Белая березонька приклонясь к земле стоит…

Тужит-плачет девица в высоком терему…

Глава двадцать вторая

Заветное имя

Белая березонька приклонясь к земле стоит…

Тужит-плачет девица в высоком терему…

Впервые в жизни Дмитрию приснилась песня. А голос, который ее напевал, был печальным и до боли знакомым. Сердце его рвалось навстречу этой песне и этому голосу, и в волшебном сне он мог преодолеть все преграды разом…

Были последние дни перед Великим постом, и в ромейской столице царило поспешное, лихорадочное веселье. Дмитрий шел по бурлящей улице, и память невольно подсказывала ему, что на Руси сейчас заканчивается масляная неделя с ее обычаями, милыми сердцу русича. Клинец вздохнул и грустно улыбнулся своим мыслям. Странно: чем больше препятствий одолевал он на пути к цели, тем недостижимей она казалась. Вроде бы и высочайшая грамота получена, и корабль, подаренный Дмитрию, снаряжается в порту, готовится к началу навигации. Более того: он, киевский купец, удостоился приема в императорском дворце, где сам Алексей Комнин сказал ему несколько одобрительных слов.

Все, что Дмитрий намечал получить от Константинополя, он получил. Но, думая о желанном плавании к берегам Руси, он все больше понимал, что главное препятствие ждет его в конце пути. И это препятствие не одолеть с помощью силы, смелости или ума. Только Бог может помочь, вселив любовь в сердце той недосягаемой девушки, которая давно уже стала для Дмитрия заветной путеводной звездой.

Задумавшись о таинственной душе и неведомых чувствах Анны, Дмитрий едва не забыл, на сколь важный прием направляется.

Сама Анна Комнина, высокоученая дочь императора Алексея, удостоила его своим вниманием, пригласив на беседу. Она видела Дмитрия во время приема в императорском дворце, но тогда не имела возможности с ним переговорить, так как была занята условностями церемониала и окружена многочисленной свитой и гостями. Но киевский купец, о котором царевна уже слышала, заинтересовал ее и достоинством манер, и всем своим обликом, выделявшим его даже на фоне самого знатного окружения. Обладая цепкой памятью историка, царевна не забывала никогда и ни о ком. Вскоре после памятного приема она расспросила о купце свою фрейлину Ирину, которая была наиболее осведомлена обо всех дворцовых новостях и сплетнях. Ирина сразу же вспомнила о Кассии, хорошо знакомой с тремя героями фессалоникской ярмарки, и привела ее к царевне. От Кассии Анна Комнина узнала необычную историю купца Дмитрия, вплоть до его тайной любви к киевской боярышне Анне, имя которой он повторял даже в бреду. Кассия отнюдь не была болтлива. Просто, зная о склонности царевны сочувствовать влюбленным, она решила своим рассказом заполучить для Дмитрия еще одно знатное покровительство. И умная дочь Флегонта не ошиблась. Клинец почувствовал расположение царевны сразу же, едва ступил на мраморный пол ее приемного зала. Дворцовые служители с почтением препроводили его в покой, где на бархатной скамье с высокой спинкой восседала царевна в окружении своих придворных дам. Анна встретила гостя приветливой улыбкой. Так же любезно улыбались и фрейлины, среди которых была Евпраксия-Зоя — княжна из Руси.

Царевне Анне в ту пору сравнялось тридцать лет, но выглядела она значительно моложе из-за легкости движений, живого блеска глаз и тонкости стана, обтянутого парчовой полосой лора[51]. В роду Комнинов ценились одаренность и образованность, и Анна смолоду выделялась этим среди сверстниц. Даже муж Анны, выбор которого одобрил и Алексей, отличался не столько родовитостью, сколько познаниями в науках. Царевна интересовалась всем на свете, но особенно любила подробные описания сражений, походов и государственных дел. У нее давно появилась склонность записывать все увиденное и услышанное, дабы когда-нибудь составить из этих записей целое сочинение.

В разговоре с Дмитрием царевна тоже очень быстро перешла на интересующие ее темы. Уже после нескольких церемонных фраз она прямо спросила:

— Говорят, что твоя мать была из куманов. Отчего же ты чертами лица не похож на кочевников?

— Я пошел в отца, государыня. А вообще-то не все половцы или, как у вас говорят, куманы, узкоглазые и широкоскулые. Среди них есть немало потомков племени шары, которые отличаются красивыми лицами и даже иногда имеют русые волосы.

— О да, я читала об этом у Матвея Эдесского, армянского историка! — живо откликнулась Анна. — Но тех куманов, которых я видела здесь, красивыми не назовешь. А уж до чего страшны ханы Маниак и Тогортак, которых мой отец вынужден был принимать с царской роскошью!

— Наверное, речь идет о Боняке и Тугоркане? — Дмитрий слегка улыбнулся.

— Да, может быть. У этих дикарей совершенно непроизносимые имена. Так вот, двадцать лет тому назад мой отец вынужден был обратиться за помощью к куманам, чтобы защититься от печенегов. Я была еще ребенком, но те страшные события врезались в память. Отец осыпал подарками куманских военачальников, но они все время лукавили и хитрили. Истинные дикари, с ними невозможно было договориться! Их вожди были так недоверчивы, что отказывались принять приглашение императора посетить его в военном лагере.

«Еще бы, половцам хорошо было известно византийское коварство», — усмехнулся про себя Дмитрий.