Читать книгу "Петербургский рубеж - Александр Харников"

И тут, уже сегодня, я получил еще одно удивившее меня известие. Оказывается, японскую делегацию возглавляет мой старый приятель, единственный человек, которого можно было бы назвать другом России, маркиз Ито Хиробуми. Да что там возглавляет — оказывается, микадо, раздосадованный ходом войны, приказал всему кабинету министров покончить жизнь самоубийством, а маркиза Ито временно назначил сразу на все ключевые должности, рассчитывая сформировать нормальное правительство уже после заключения мира. Так что вся японская делегация была крайне компактна и включала в себя двух человек: отца Николая и самого маркиза. Можно сказать, что это пример утилитарности. Хотя так договориться, наверное, будет легче.

Очень хорошо, что, даже не зная обо всей серьезности этой миссии, я попросил отца Иоанна Кронштадтского сопутствовать мне на борту «Москвы». Пока мы, дипломаты, будем решать вопросы войны и мира, священники смогут переговорить между собой о спасении душ, русских и японцев.

Предельно скромный адмиральский салон «Москвы» меня когда-то шокировал стилем модерн, с его подчеркнуто прямыми углами и отсутствием украшений. Ну, а маркизу Ито он, кажется, больше пришелся по душе. Мне ли, прожившему в Японии два года, не знать, насколько лаконична обстановка в японских домах.

За простым черным полированным столом сидят пять человек. Условия, которые мы с адмиралом Ларионовым готовы официально огласить маркизу Ито Хиробуми, весьма жестки. Виктор Сергеевич говорит, что они один в один списаны с тех условий, которые Японии пришлось принять в их истории после поражения во Второй мировой войне.

Маркиз выслушивает их в гробовой тишине, и они звучат как смертный приговор. Японии запрещено иметь: колонии, вооруженные силы — за исключением полиции и пограничной стражи, флот — за исключением береговой охраны. По итогам войны восстанавливается независимость архипелага Рюкю во главе с Окинавой, который переходит под протекторат России. Курильские острова станут приданым принцессы Масако, которая выйдет замуж за великого князя Михаила. Уравнивание православия в правах с синтоизмом на фоне всего перечисленного казалось ничего не значащей мелочью.

Выслушав все эти условия, маркиз Ито с горечью сказал, что если Япония выполнит всё это, то японцы умрут с голода. Просто это случится чуть позже, чем если мир не будет заключен вовсе.

— Не совсем так, — вступил в разговор Виктор Сергеевич, которого маркиз, как мне показалось, откровенно побаивался. — Точнее, совсем не так. Вас так очаровала громоздкая британская колониальная модель, требующая для своего поддержания огромного флота и не менее громоздкого аппарата колониального насилия! Можете мне поверить, в самое ближайшее время они тоже рухнут. Их флот будет разгромлен, все колонии разбегутся, а сама метрополия останется маленьким нищим государством, обремененным огромными долгами. Девятнадцатый век закончился, господин Ито, и Япония опоздала к дележу пирога. Начинается век двадцатый, век интеллектуальной и индустриальной мощи. Александр Михайлович, — сказал он, — огласите весь список, пожалуйста.

— Уважаемый маркиз, — вступил я, — то, о чем я говорил сначала, было наказанием Японии за вероломно развязанную войну и предупреждением другим странам, которые рискнут повторить подобное. Но не желая гибели древнего народа, мы предлагаем Японии путь, по которому она может пойти в своем развитии как мировая промышленная держава.

И я начал зачитывать перечень пунктов, при виде которых еще недавно союзная нам Франция просто удавилась бы от зависти.

Беспошлинная торговля, поставка из России продовольствия, руды, угля, леса, нефти. Приоритетное приобретение Российской империей японских товаров, особенно произведенных по особым технологиям (переданным им из будущего). Военный союз, обеспечивающий неприкосновенность Японских островов и прилежащих к ним вод от военных притязаний каких-либо стран. Вряд ли найдется самоубийца, в ближайшие полвека рискнувший воевать с Россией.

Если этот план будет выполнен, то Япония превратится в одну сплошную фабрику, производящую товары преотличного качества, и при этом целиком и полностью зависимую от России. Адмирал Ларионов заверил, что эта фабрика будет весьма процветающей, ибо в его время по соотношению цена — качество японцев могли заткнуть за пояс только китайцы. Но если Китай предлагал своим покупателям дешевое барахло, то Япония — отличные вещи по вполне умеренным ценам.

Маркиз Ито в гробовом молчании выслушал и эти условия, подумал и сказал, что в таком виде мирный договор нравится ему гораздо больше, но сам он, без соизволения императора, не вправе принимать или отвергать такие неожиданные условия.

Тогда адмирал Ларионов ответил, что эта проблема вполне решаема. Если маркиз согласится стать гостем «Москвы» на несколько дней, тогда «Цусима» сможет вернуться в Токийский залив в сопровождении крейсера 1-го ранга «Адмирал Ушаков», через который микадо сможет отдавать маркизу свои мудрые указания так, как будто маркиз стоит перед ним на расстоянии вытянутой руки.

Немного подумав, Ито Хиробуми согласился, и уже через час два корабля скрылись за горизонтом на предельной для «Цусимы» двадцатиузловой скорости. А маркиза Ито Хиробуми оставили наедине с собой и с ворохом информации обо всем том, что произошло в мире за те три недели, пока Япония томилась за непроницаемым занавесом информационной блокады. Компанию ему составил только пожилой немногословный камердинер, при виде которого у каждого контрразведчика на загривке шерсть вставала дыбом. По возрасту и поведению угадывался даже чин этого господина в структуре военной разведки — никак не ниже полковника. Но у особистов свои заботы, а у политиков свои. Между прочим, это не помешало нашпиговать жучками как каюту маркиза, так и одежду самого посла и его помощника.

11 МАРТА (24 ФЕВРАЛЯ) 1904 ГОДА.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

ДВОРЦОВАЯ НАБЕРЕЖНАЯ, 26.

ДВОРЕЦ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА АЛЕКСАНДРОВИЧА.

Последнее время Флорентийский дворец — такое прозвище получил дворец великого князя Владимира Александровича за схожесть с итальянскими палаццо — напоминал содом и гоморру. Хозяйка дворца, великая княгиня Мария Павловна, до замужества носившая титул принцессы Мекленбург-Шверинской, просто рвала и метала. Прожженная интриганка, она еще при жизни императора Александра III жаждала власти и почестей, причем не великокняжеских, а царских. Мария Павловна, получившая в императорской семье пренебрежительное прозвище Михень, во время пребывания с мужем в Виленском крае требовала, чтобы на воинских смотрах полки приветствовали ее как коронованную особу.

Ну, а когда российский престол занял племянник ее мужа, слабый и невзрачный Ники, Михень от зависти просто была сама не своя. Как же так, ведь не он, не сын этого неотесанного грубияна Александра, должен был занять трон, а ее муж Владимир. Или как минимум ее «дорогой мальчик», ненаглядный сынок Кирилл.

Но если Ники Михень просто недолюбливала, то Аликс — супругу императора Александру Федоровну — она ненавидела горячо и страстно. И с первых же дней пребывания Аликс в России Михень сделала ее предметом постоянных насмешек и сплетен.