Читать книгу "Иезуитский крест Великого Петра - Лев Анисов"

«Фельдмаршал Мих. Мих. Голицын, — писал Мардефельд, — получил Дозволение вернуться из Украйны сюда, и ожидается здесь приблизительно в будущую субботу. Некоторые полагают, что ему поручат командование войсками, находящимися в здешней окрестности, потому что слишком свободные речи фельдмаршала (Вас. Вл. Долгорукого. — Л.А.) не нравятся любимцу царя, и последний будто бы старается сделаться вместо своего дяди подполковником Преображенского полка».

Тактика барона Андрея Ивановича узнаваема. В борьбе с врагами он прибегал всегда к одним и тем же приемам. Как прежде, дабы скинуть своего покровителя Меншикова, он объединился с Долгорукими, так теперь, для борьбы с ними же, соединялся с Голицыными.

Борьба началась глухая, но ожесточенная.

Ненависть к Долгоруким не могла не объединить Остермана и Голицыных. Древний род Голицыных был унижен при Долгоруких.

Меж тем, вся столица находилась в тревоге за здоровье государя. По лицам придворных, прислуживающих ему, видно было, болезнь не пустая.

12 января лечащие врачи, братья Блументросты, заметили сыпь на ступнях больного. Опасаясь за жизнь Петра II, вызвали Бидлоо. Тот приехал и не одобрил способов лечения, бранясь неразумию врачей. (Сменившая на престоле Петра II императрица Анна Иоанновна питала недоверие к Блументростам. Лаврентий Блументрост как лейб-медик, по свидетельству Миллера, «не смел показываться на глаза императрице; она питала недоверие к его медицинскому искусству, потому что много особ Императорского семейства умерло на его руках». Лишь при вступлении на престол Елизаветы Петровны он снова вошел в милость при дворе. «Лесток представил Ел. II. прошение Блументроста, — пишет Миллер, — причем указал на его прежние заслуги»).

Петру II стало лучше. Он почувствовал облегчение. Оспа высыпала, и государь, казалось, был на пути выздоровления.

О событиях тех дней говорит письмо Мардефельда, от 15 января:

«Его Царское Величество находится вне опасности и ночью спали спокойно.

Семейство князей Долгоруких приложило много стараний, чтобы уговорить императора сочетаться браком в прошлое воскресенье… Остерман, однако, действовал против этого несвоевременного бракосочетания под тем предлогом, что от этого пострадает здоровье императора; сам царь был одинакового мнения с ним.

По секретным известиям… в случае смерти… обратились бы взоры на Великую Княжну Елизавету Петровну, которая представляется больною, и на вдовствующую герцогиню курляндскую».

Мардефельд, конечно же, получил сведения от лиц, близких к Остерману.

Датский посол Вестфален, ярый противник возведения на престол цесаревны Елизаветы, не исключая возможной опасности, разъезжал то к Долгоруким, то к Голицыным.

Князю Василию Лукичу сказал при встрече:

— Слышал я, князь Дмитрий Голицын желает, чтоб быть наследником цесаревне Елизавете, и если это сделается, то сами вы знаете, что нашему двору это будет неприятно; если не верите, то я вам письменно сообщу об этом, чтоб вы могли показывать всякому, с кем у вас будет разговор.

Князь Василий Лукич отвечал:

— Теперь, слава Богу, оспа высыпала, и есть большая надежда, что император выздоровеет; но если и умрет, то приняты меры, чтоб потомки Екатерины не взошли на престол; можете писать об этом к своему двору как о деле несомненном.

Вестфален все же прислал письмо.

«Слухи носятся, что Его Величество очень болен, и если престол российский достанется голштинскому принцу, то нашему Датскому королевству с Россиею дружбы иметь нельзя. Обрученная невеста из вашей фамилии, и можно удержать престол за Екатериною Алекссеевною; по знатности вашей фамилии вам это сделать можно, притом вы большие силы и права имеете».

Князь Василий Лукич прочел письмо в кругу родных, но тут об этом деле не рассуждал, потому что государю стало легче.

15 января решено было писать ко всем дворам о переломе в ходе болезни.

Из депеши Мардефельда от 2 февраля 1730 года: «Во время болезни покойного императора никого не пускали к больному Государю, исключая любимца его, отца последнего, барона фон Остермана и дежурных придворных кавалеров, так что камергер Лопухин часто сам разводил огонь.

Любимец был во время этой болезни редко при Императоре, а почти все время проводил у своей невесты, графини Шереметевой, барон Остерман, напротив, постоянно при нем был».

Запомним текст депеши с тем, чтобы понять, при каких обстоятельствах случилось непоправимое. 17 января (по словам Шмидта Физельдека — 15-го) государь, почувствовав облегчение, имел неосторожность отворить окно, дабы видеть «проходившие мимо дворца войска» и застудил выступившую оспу. С этой минуты уже не было никакой надежды на его выздоровление.

Приглядимся повнимательнее к событиям.

Врачи обнаруживают оспу у больного. Положение его крайне тяжелое. Приезд Бидлоо облегчает положение императора. Остерман и Дм. Голицын ведут тайные переговоры о возможном наследнике и останавливаются на кандидатуре курляндской герцогини Анны Иоанновны. (Депеша Мардефельда от 19 января: «…получил я еще тайное сообщение, что …избрание (Анны Иоанновны. — Л.А.) было уже решено несколько дней тому назад между бароном фон Остерманом и кн. Голицыными притом с условием ограничения самодержавной власти…»).

Долгорукие предпринимают попытку уговорить царя обвенчаться больным в постели, но Остерман не допускает этого.

«По слухам, — писал Мардефельд, — барон фон Остерман составил три проекта, как должно поступать после смерти молодого государя. В первом, престол назначается невесте императора, во втором, предлагалось больному государю назначить наследника и в третьем, предлагалось избрание… Анны Иоанновны. Первыми двумя проектами он успокоил Долгоруких… касательно последнего проекта он тайно заключил союз с Голицыными и по общему мнению был главным двигателем в этом деле».

Действуют и Долгорукие, чтобы не допустить Елизавету до престола; Судьба им, кажется, улыбается. Оспа высыпала, дело пошло на поправку и появилась надежда, что Бог избавит всех от несчастного случая, чего боялись и что предчувствовали все. Скоро 19 января — день венчания молодых. А там долгое и бессменное правление Петра II. Роду Долгоруких суждено слиться с верховной властью.

Остерману, а с ним и лицам, стоящим за ним, было о чем подумать.

Андрей Иванович лучше знал Анну Иоанновну, чем Голицын, и был в ней более заинтересован. Его брат был учителем ее, и с давних пор герцогиня была расположена к Остерману. Они состояли в дружеской переписке. Не станем забывать, что тесная дружба между Остерманом и Карлом Рейнольдом Левенвольде была лишнею связью между вице-канцлером и курляндскою герцогиней. Брат Рейнгольда Густав жил в Лифляндии, близ герцогини и сумел приобрести ее расположение. Через него она получала сведения о том, что делалось при дворе, где так активно действовал в ее пользу Карл Рейнгольд Левенвольде, а с ним и Остерман.