Читать книгу "Вирус Зоны. Кочевница - Дмитрий Лазарев"

– Но ведь не мы убили почти всех жителей Владимира и его окрестностей. И выдумкой это тоже не назовешь. Неужели будешь отрицать свою к этому причастность?

– Не буду. Но давай рассмотрим эту историю с самого начала. Именно люди сделали смертельного врага из того, что они называют Зоной! Неточный, кстати, термин. Вы подразумеваете под ним аномальную территорию, но все куда сложнее. Это разумная биологическая совокупность того, что на ней находится. Эгрегор Источника. Когда возник первый эгрегор, всего-то и нужно было, что оставить его в покое. Краснотайгинск ведь не сразу сделался таким местом, откуда ты едва спасся. Просто не надо было трогать Измененных. А их трогали, да еще как! И местные жители, в штыки воспринявшие появление «странных» людей, и столичные ученые, желавшие запереть их в своих лабораториях и ставить над ними опыты. Естественно, последовала реакция. В ответ на притеснения Измененных излучение Краснотайгинского Источника породило истребителей. Питаться пси-энергией заключено в самой природе эгрегора Источника, а с нею он впитывал человеческую агрессию как губка и реагировал соответственно. Измененные тоже стали убивать. Люди, в свою очередь, ввели туда армию. Пожар конфликта разгорался и привел в конечном итоге к уничтожению города. Но это было концом только для Краснотайгинского Источника. Уцелевшие Измененные объединились в НМП. К тому же эгрегоры всех Источников связаны энергетически и через общее информационное поле. И когда начал излучать Источник в Печоре, вся поглощенная первым информация перешла к нему. А люди сразу стали воспринимать его враждебно. Чего вы хотели, когда он впитывал вместе с пси-энергией почти исключительно ненависть и страх? Выходит, причина агрессии эгрегора Источника – агрессия человечества. А Владимир… Это просто ответ на пепелище на месте Краснотайгинска и подавленный эгрегор в Печоре. Но мы не имеем целью уничтожение людей как биологического вида. Подумай сам. Вы, люди, – наша кормовая база. К чему нам уничтожать вас? Это же нелогично! Мы вполне можем сосуществовать, если вы сумеете отринуть свою враждебность.

– Свежо предание, – пробормотал я. – Что ты там говорила про успешную ложь? Впрочем, ты же в свою не веришь…

– Довольно! – Она с раздражением (то ли настоящим, то ли хорошо разыгранным) поднялась со стула. – Мне надоело даром тратить на тебя свое время. Ты безнадежен! А она – нет. – Кочевница вновь указала на Агнешку. – Я теперь поступлю очень просто – заблокирую тебя здесь, на третьем уровне ментального пространства. Твое тело в физической реальности долго не протянет – умрет через несколько минут. А когда это произойдет, мы с ней закончим начатое.

Я похолодел.

– У тебя не получится… – Но тут же и сам понял, что ошибаюсь. Для этого даже не требовалось видеть глумливую усмешку, появившуюся на лице Кочевницы.

– Как ты думаешь, чем я занималась, пока мы тут вели с тобой эту бессмысленную полемику? Я методично отсекала тебя от сущности храма. Без нее ты здесь мало на что способен. Правда, раздавить тебя тут я не могу, хоть мне и хочется. Да это и не требуется. Еще немного – и ты перестанешь быть для меня проблемой. Прощай… Странник!

Мне уже приходилось наблюдать, как развоплощаются фантомы, и уничтожать их самому, но сейчас Кочевница исполнила нечто более эффектное и классическое – медленно растворилась в воздухе, как привидение из готического романа. Всё, разговоры закончены, а мне осталось несколько минут. Я не знал, сколько конкретно, да это и не имело особого значения – все равно здесь, в глубоком ментале, было сложно следить за временем, разве что секунды считать. Не знал я и того, что станет с моим сознанием, когда умрет тело. В призраков я не верил, а потому полагал, что через некоторое время все, что составляет мое «Я», просто рассеется по ментальному пространству. Однако у меня было твердое намерение не допустить такого печального финала, и виделся только один способ спастись – «разбудить» Агнешку.

Она оставалась здесь, что и естественно: даже Кочевнице было не под силу вытащить из глубокого ментала ее, при этом наглухо заперев в нем меня. Я приблизился к девушке и попытался коснуться ее пси-эквивалентом правой руки. Ни я, ни она тут не были материальны, а следовательно, любые прикосновения, пусть даже иллюзорно-физические, на самом деле относились к категории ментальных контактов. Но тут мне мешал поставленный Кочевницей барьер: она уже записала Агнешку в свои новобранцы и не собиралась позволить мне забрать ее. А это значило, что «будить» девушку мне придется еще более тонкими способами. Главное в этом деле – не думать о нависшем дамокловым мечом временно́м лимите, иначе спешка и паника похоронят все, то есть приведут к неудаче любую попытку.

– Агни, услышь меня, пожалуйста! Тебе нельзя продолжать! Во-первых, ты перестанешь быть человеком. Совсем. Ты будешь существовать физически, но это уже не жизнь, понимаешь? Я знаю, ты хотела подобраться как можно ближе, чтобы найти способ остановить ее, но переусердствовала. Ты подошла слишком близко, и она пленила тебя. И если ты станешь продолжать, все будет только хуже! Ты не только не выполнишь свою миссию, но и…

Я замолчал, поскольку реакции на мои слова не было. Тот крик отчаяния единственный проник сквозь броню, отгораживающую ее от мира. С каждой минутой Агнешка все глубже проваливалась в инобытие, ее связь со своим прежним, человеческим «Я» истончалась, а той сущности, в которую она перерождалась, не было никакого дела ни до человечества вообще, ни до меня в частности.

Как же до нее достучаться? Думать и прикидывать было некогда, и я решил просто «давить на все клавиши» – авось какая-нибудь и сработает. Для начала перешел на еще более тонкий уровень воздействия – начал направлять ей мыслеобразы. В конце концов, как однажды сказал, кажется, Тютчев, «мысль изреченная есть ложь». Имел он в виду, очевидно, то, что словесное формулирование хоть немного, но искажает смысл. Мне же требовалось донести до Агнешки свои мысли максимально полно, без искажений и купюр. А мыслеобразы для этой цели – как раз то, что нужно. И начал я со страшных картинок – демонстрировал ей ту версию возможного будущего, в которой она, полностью «обесчеловечившись», стала послушной исполнительницей воли Кочевницы и «разносчиком зонной чумы». Потом, по максимуму подключив воображение, пошел дальше и мысленно изобразил апокалиптическую картину, в которой Зона, при активном содействии той, в кого превращается Агнешка, словно раковая опухоль, покрыла бо́льшую часть обитаемого мира, оставив людей лишь на определенных территориях, как выразилась Кочевница, в качестве «кормовой базы».

Тут уже мне показалось, что Агнешка вздрогнула. Это было не визуальное впечатление (внешне она осталась такой же неподвижной, устремленной внутрь себя), а некий ментальный отклик. Слабый, едва заметный, но он меня все равно подбодрил: лиха беда начало! Что ж, страх свое дело сделал – привлек ее внимание, а значит, такое воздействие пора прекращать – это не наш метод.

И я переключился с кнута на пряники – позитивные мыслеобразы нашего с нею прошлого. Они должны были пробудить почти впавшую в летаргию человеческую часть сущности Агнешки. Я работал интенсивно, подбирая в памяти самые яркие и теплые моменты наших отношений (благо, таких хватало), пережитые совместно приключения, моменты нежности и страсти. Реакция усиливалась, и это говорило о том, что я пошел правильным путем: первыми мыслеобразами вскрыл ее кокон, а теперь волнами позитивных воспоминаний расширял образовавшуюся трещину, постепенно добираясь до той самой, моей Агнешки, Агнешки-человека, заточенной где-то в глубине этой промороженной до глубины души личности. И это дало результат! Река вскрылась, и лед тронулся. Правда, пока он густо покрывал поверхность, не позволяя увидеть воду. А я осторожно наращивал интенсивность воздействия, опасаясь перегнуть палку и стараясь не думать о стремительно утекающем времени.