Читать книгу "Безмолвный пациент - Алекс Михаэлидес"

– Я руковожу любительской музыкальной группой. В наш коллектив могут вступать все, кто пожелает: и персонал, и пациенты. Я считаю музыку одним из сильнейших терапевтических средств. – Тут профессор сделал паузу и продекламировал немного нараспев: – «Лишь музыка способна дать покой встревоженной душе…»[6] Вы согласны?

– Конечно.

– Владеете? – спросил Диомидис, прищурясь.

– Простите, чем именно? – непонимающе переспросил я.

– Игрой на каком-нибудь музыкальном инструменте. Хоть треугольником…

– Боюсь, у меня нет способностей. – Я покачал головой. – Единственный имеющий отношение к музыке инструмент, который я освоил еще в школе, – это магнитофон.

– Значит, вы сумеете читать ноты? Вы бы нас просто спасли… Выбирайте любой инструмент. Я научу!

– Увы, у меня не хватит терпения, – улыбнулся я, покачав головой.

– Отказываетесь? Кстати, терпение – главная добродетель хорошего психотерапевта! В юности я никак не мог решить, кем стать: музыкантом, священником или врачом. Теперь я совмещаю все три профессии. – Профессор засмеялся.

– Похоже на то.

– Между прочим, когда вас принимали на работу, мой голос оказался решающим, – проговорил Диомидис, резко сменив тему. – Я очень активно высказался в вашу пользу. Знаете почему? Я что-то увидел в вас, Тео… Вы напомнили молодого меня. Судьба – штука непредсказуемая, вдруг через несколько лет вы займете в Гроуве пост руководителя? – Он выдержал эффектную паузу, а потом добавил: – Если, конечно, больницу к тому времени не закроют.

– Думаете, могут?

– Пациентов слишком мало, персонала слишком много. Мы сейчас работаем в плотном контакте с управляющей компанией: пытаемся понять, можно ли увеличить рентабельность Гроува. За нами постоянно следят, наблюдают, иными словами – шпионят. Вы спросите: как вообще можно заниматься лечением в таких условиях? Выражаясь словами Уинникотта, «нельзя заниматься терапией в горящем здании». – Профессор Диомидис покачал головой – и вдруг стал выглядеть на свой возраст, истощенным и уставшим. – По-моему, Стефани Кларк в сговоре с управляющей компанией, – прошептал он заговорщическим тоном. – В конце концов, они ей платят. Присмотритесь к Стефани повнимательнее и сами все увидите.

В тот момент мне показалось, что в словах профессора проскальзывают параноидальные нотки. Впрочем, его реакция была объяснима. Опасаясь сказать что-то не то, я тактично промолчал.

А потом вдруг сболтнул ни с того ни с сего:

– Я бы хотел спросить у вас об одной пациентке. Ее зовут Алисия.

– Алисия Беренсон? – Диомидис несколько напрягся. – Слушаю.

– Скажите, какие лечебные процедуры с ней проводятся? У нее индивидуальная программа?

– Нет.

– Есть какая-то особая причина?

– Пробовали, потом отменили.

– Почему? Кто работал с Алисией? Индира?

– Нет. – Диомидис отрицательно покачал головой. – Алисией занимался лично я.

– И что случилось?

Профессор пожал плечами.

– Она отказалась приходить ко мне в кабинет, и тогда я попробовал перенести сеансы прямо в палату. Увы, Алисия просто сидела на кровати, молча глядя в окно. Она не произнесла ни слова. Ни разу даже не взглянула на меня! – Диомидис раздраженно взмахнул руками. – В итоге я понял, что впустую трачу время.

– Наверное, вы правы. – Я кивнул. – Я подумал, что, возможно, мой перевод сюда…

– Продолжайте! – Диомидис пристально смотрел на меня.

– Существует вероятность, чисто теоретическая, что Алисия воспринимала вас в качестве представителя местной власти, к тому же наделенного карательной функцией. Не знаю, как складывались ее отношения с отцом, но…

Профессор слушал со снисходительной улыбкой, словно я рассказывал какой-то анекдот и вот-вот должен был настать самый смешной момент.

– Вы считаете, что Алисия могла бы пойти на контакт с человеком более молодого возраста? Дайте-ка угадаю… – Диомидис хитро прищурился. – Ей нужен кто-то вроде вас? Думаете, что сумеете помочь Алисии, Тео? Спасти бедняжку? Добиться, чтобы она заговорила?

– Насчет спасения не уверен, но хотел бы помочь ей. Я хотел бы попытаться.

– Вы не первый. – Ситуация явно забавляла Диомидиса. – Я и сам искренне верил, что смогу излечить ее. Мой мальчик, Алисия – молчаливая сирена, которая заманивает нас к скалам, где наша уверенность в собственном высоком профессионализме разбивается в щепки. Алисия преподала мне ценный урок, заставив принять поражение. Вероятно, вам тоже стоит вкусить этот горький плод.

– Только в случае поражения! – дерзко ответил я.

Профессор перестал улыбаться, и на его лице появилось загадочное выражение. Он помолчал немного, а потом решительно произнес:

– Вот и посмотрим. Для начала вам нужно познакомиться с Алисией. Вас ей еще не представляли?

– Пока нет.

– Обратитесь к Юрию, он организует встречу. И обязательно доложите потом о результатах.

– Хорошо. Так и сделаю, – сказал я, стараясь не выдать охватившего меня радостного волнения.

7

Сеансы терапии проводились в маленькой комнате, узеньком прямоугольнике, как тюремная камера или жилище бедняка. Окно было закрыто и зарешечено. Единственным притягивающим взгляд пятном была яркая розовая коробочка с салфетками, стоящая на столе. Скорее всего, ее туда поместила Индира. Не могу представить Кристиана, протягивающего пациенту салфетку.

Я уселся на одно из двух обшарпанных кресел с выцветшей обивкой. Время шло. Алисия не появлялась. Может, она и не собирается приходить? Не желает меня видеть? Имеет на это право.

Пребывая в нетерпении и тревоге и даже нервничая, я вскочил с кресла и уставился в зарешеченное окно. Тремя этажами ниже виднелся двор размером с теннисный корт, обнесенный по периметру высокой стеной из красного кирпича. Слишком высокой, чтобы на нее можно было забраться, хотя, уверен, попытки побегов все же случались. Каждый день после обеда пациенты полчаса толпились в тесном дворе – на свежем воздухе. Причем желания самих пациентов не учитывались. И в такую морозную погоду я понимал, почему многие отказывались. Одни стояли поодиночке, что-то бормоча себе под нос; другие, словно зомби, бесцельно бродили туда-сюда, никуда толком не направляясь; третьи собирались в группки, дискутировали, общались, курили. До меня доносились голоса, выкрики и экзальтированный смех пациентов.

Алисию я разглядел не сразу. Она стояла в одиночестве у дальней стены – застыла без движения, будто статуя. Я заметил, что к ней направляется Юрий. Он обратился к дежурившей неподалеку медсестре. Та кивнула, и Юрий пошел к Алисии, медленно, осторожно, словно приближался к дикому животному.