Читать книгу "Чрезвычайный посол - Уильям Голдинг"

— Я ее вычищу.

— Пока ты только пачкаешь.

— Ничего, мы еще поживем без рабов и без армий.

— Чем тебе не угодили рабы и армии? Может, еще скажешь: «Будем жить без пищи, воды и женщин»?

Они снова замолчали, вслушиваясь в портовый грохот и крики на триреме:

— Трави помалу!

— Сегодня вечером Император собирается испробовать скороварку. Ту, что ты сделал для него.

— Он забудет обо всем, когда опробует «Амфитриту». Досточтимый Мамиллий… он уже простил нас за ту, неудачную скороварку?

— Простил, наверное.

— Заводи канат. Взяли. Раз, два. Раз, два.

— В конце концов, без того эксперимента я бы так никогда и не додумался до предохранительного клапана.

— Он сказал, что не стоило начинать с мамонта. Ругал меня.

— А сейчас?

Мамиллий покачал головой.

— Но троих поваров и северное крыло виллы ему тем не менее жаль.

Фанокл, с которого все еще градом лил пот, кивнул. Потом, вспомнив что-то, нахмурился.

— Как ты думаешь, он это имел в виду, когда сказал: «И по возможности чувство опасности»?

Раб, возившийся в трюме у топки котла, вылез на палубу; Мамиллий с Фаноклом лениво наблюдали за ним. Он бросил за борт ведро на длинной веревке, вытащил его и вылил воду на свое обнаженное тело. Черные струйки воды, смешанной с угольной пылью, зазмеились по доскам.

— А ну-ка вымой здесь палубу! — крикнул Фанокл.

Раб в раздумье поглаживал свои грязные волосы. Потом зачерпнул еще одно ведро и, широко размахнувшись, с силой выплеснул воду — ноги Мамиллия и Фанокла обдало жидкой грязью. С негодующими криками они бросились вперед, и в тот же миг раздался треск рвущегося под непомерной тяжестью каната. «Амфитрита» клюнула носом, накренилась и издала громкий клацающий звук — казалось, она с хрустом вгрызлась зубами в собственные деревянные шпангоуты. Послышался гул тупого удара о дно бухты, и с неба на них обрушились потоки воды, нечистот, грязи, масел и дегтя. Фанокл рухнул ничком, Мамиллий согнулся под напором водяного смерча, от потрясения он был не в силах даже выругаться. Ливень прекратился, но палубы залило так, что они стояли по пояс в воде. Талос в ярости изрыгал огромные клубы пара. Затем вода схлынула, палубы заблестели, над гаванью повис неистовый рев. Наконец Мамиллий распрямился и выругался — шляпа его теперь видом и запахом напоминала коровью лепешку, мокрая и грязная одежда противно липла к телу. Облегчив душу, он повернулся и взглянул на то место, где они только что стояли с Фаноклом. Краб снес шесть футов фальшборта и сорвал обшивку палубы, оголив расплющенные концы бимсов. С реи триремы прямо в воду свисал толстый канат, желтая жижа вокруг него все еще булькала и пузырилась. На триреме шла драка, появившиеся солдаты били дерущихся рукоятями мечей. Из клубка тел вырвался человек. Он соскочил на причал, схватил большой камень и, прижав его к животу, через стенку мола нырнул в море. Драка прекратилась. Двое телохранителей Императора в немом отчаянии бились головами о мачту.

Заляпанное грязью лицо Мамиллия постепенно бледнело.

— Это первое покушение на мою жизнь.

Фанокл тупо уставился на развороченный борт. Мамиллия затрясло.

— Я никому не делал зла.

Капитан триремы проворно спрыгнул на палубу «Амфитриты».

— Не знаю что и сказать, мой господин.

Неистовый рев не утихал. Казалось, чьи-то глаза, тысячи глаз следили за ними над изменчивым ковром водяных бликов. Мамиллий в ужасе озирался по сторонам, вглядываясь в молочнобелую пустоту воздуха. Нервы его напряглись до предела. Фанокл жалобно заскулил:

— Они ее повредили.

— А пошел ты со своим вонючим кораблем…

— Мой господин, раб, перерезавший канат, утопился. Мы ищем главаря бунтовщиков.

Мамиллий завопил:

— Oloito![3]

Изысканное слово сыграло роль предохранительного клапана. Мамиллий унял дрожь, но расплакался. Фанокл поднес к лицу трясущиеся руки и смотрел на них так пристально и пытливо, будто в них была скрыта какая-то ценная информация.

— Аварии случаются… Вот только позавчера толстенная доска сорвалась и пролетела всего лишь в нескольких вершках от моей головы. Но мы живы.

Капитан вытянулся в знак приветствия.

— С твоего позволения, мой господин.

И он вспрыгнул на борт триремы. Мамиллий повернул к Фаноклу заплаканное лицо.

— Ну откуда у меня враги? Лучше бы меня убило.

Неожиданно ему показалось, что все в этом мире опасно и неустойчиво… все, кроме таинственной красоты Евфросинии.

— Фанокл… отдай мне твою сестру.

Фанокл оторвал взгляд от своих рук.

— Мы, господин, свободные люди.

— Я имею в виду в жены.

Фанокл хрипло закричал:

— Да сколько можно! Доска, краб… а теперь еще и это!

Дымчато-белый ревущий ад сомкнулся над Мамиллием. Где-то в вышине зарокотал гром.

— Я не могу без нее жить.

Фанокл пробормотал, не сводя глаз с Талоса:

— Ты даже лица ее не видел. И потом, ты ведь внук Императора.

— Он сделает все, что я захочу.

Фанокл свирепо покосился на собеседника.

— Сколько тебе лет, мой господин? Восемнадцать? Семнадцать?

— Я уже взрослый мужчина.

Фанокл состроил гримасу.

— В силу установленных людьми законов.

Мамиллий стиснул зубы.

— Извини меня за слезы. Это от потрясения. — Он громко икнул. — Ты меня простил?

Фанокл смерил его взглядом.

— А больше ничего не хочешь?

— Хочу. Евфросинию.

— Это не в моей власти, мой господин.

— Ни слова больше. Мы поговорим с Императором. Он тебя убедит.

У входа в туннель громыхнул салют.

Император шагал не но возрасту быстро. Впереди бежал глашатай:

— Дорогу Императору!

Свита состояла из телохранителя и нескольких женщин — лица дам прятались под вуалями. Мамиллий в панике заметался по палубе, но женщины отошли в стороны и заняли места вдоль стенки мола. Фанокл рукой заслонил глаза от солнца.

— Он привел ее посмотреть демонстрацию.

Капитан триремы семенил рядом с Императором, что-то объясняя ему на ходу. Император задумчиво кивал своей посеребренной головой. Он взошел по трапу на трирему, пересек палубу и посмотрел вниз на диковинный корабль. Даже в такой обстановке сухощавая фигура в белой тоге с пурпурной каймой несла на себе печать спокойного величия. Он не стал опираться на протянутую руку и сам сошел на палубу «Амфитриты».