Читать книгу "Девушка из чернил и звезд - Киран Миллвуд Харгрейв"

Старый рваный шрам проходил от колена до лодыжки и напоминал красную вену. Прыгая с причала на палубу корабля в Эгипте, Па даже не знал, куда корабль направляется. Вполне могло случиться так, объяснял он, указывая на старинные карты, что мы могли уплыть за край горизонта, и никто бы нас больше не видел. Восточный берег населяют ужасные твари: гигантские рыбы с когтями и чешуей в полоску, как у тигра, одноглазые слоны с клыками и бивнями, острыми, как стекло. Древних картографов эти чудовища пугали все же меньше, чем неведомое.

Мне всегда казалось странным, что люди предпочитают чудовищ неведомому, но теперь я понимала. Там, снаружи, таился убийца, безымянный и безликий. И это было хуже, чем если бы нам сообщили, что у него четыре головы и длинные, как ножи, зубы. Когда Па уходил, я обняла его чуточку крепче, чем всегда.

– Ты здесь в безопасности, Иза, – сказал он. – Запри дверь.

В кабинете Па было полным-полно сокровищ, напоминавших о его путешествиях, но ни телескоп из Европы, ни астрономические таблицы из Китая не восхищали меня так, как то, что висело на стене над его рабочим столом.

Мамина карта Джойи. Сделанная до Изгнания, до прибытия губернатора, даже до того, как папина семья приехала сюда из Африки. Ее составили во времена, когда Джойя еще была плавучим островом. Па сказал, что если Аринта существовала на самом деле – а я это знала точно, – то она жила на острове, который выглядел примерно так, как и тот, что был на маминой карте.

Пока я смотрела на карту, Пеп запрыгнул мне на колени и удобно там устроился.

Ткань, блекло-коричневая, истончившаяся со временем и по мере пользования, стерлась по краям. Карта была далеко не подробная и основное внимание уделяла странным деталям. Громера представала на ней крошечным поселением, каким она, должно быть, и была когда-то. Болото Марисма обозначалось синей нитью вместе с окружавшим его лесом. Синяя звездочка отмечала Аринтан, тот водопад, через который Аринта, по преданию, спустилась на встречу с демоном Йоти.

Вдоль берега протянулись разбросанные неравномерно шесть деревень, самой северной из которых была Кармента. Центр оставался пустым, но если поднести карту к свету, на ней как будто проступали едва видимые, как прожилки листа, линии.

Интересно, как выглядит сейчас остальная часть Джойи? Я часто задавалась этим вопросом. Может быть, заросла лесом? Что сталось с теми людьми, которых губернатор выслал по прибытии сюда? Может быть, остальная Джойя пустынна и безлюдна?

Я почесала Пепа между ушей, потом потянула листок из стопки использованной бумаги, которую Па оставлял для меня. Картографии он учил меня с тех самых пор, как умер Габо.

Наверно, поначалу ему хотелось просто отвлечь меня, но со временем я увлеклась картографией всерьез. Я окунула перо в синюю чернильницу – на красную даже не взглянула – и начала изображать то, что, в моем понимании, представляли собой Забытые территории.

Ноги уже онемели, когда Пеп наконец пошевелился, соскочил с моих коленей и лениво потянулся. Разминая пальцы, я прошлась глазами по законченной наполовину карте. С масштабированием леса получилось не очень хорошо, но река с ее поворотами и изгибами удалась на славу.

Пеп замяукал. Напоминал, что время кормежки уже прошло. День спускался к сумеркам. Я наморщила лоб, стараясь вспомнить что-то, связанное с сумерками…

И тут меня словно подбросило. Люпе!

Данное Па обещание – не выходить из дому – остановило меня разве что на секунду.

Рыночная площадь выглядела такой же мрачной и жуткой, как и накануне, словно деревню захватили духи. На крышах каркали и дрались между собой вороны.

За пустыми прилавками сидела на бочке Люпе. Длинные ноги свисали из-под розового, пошитого из дорогой тафты платья. Как будто на бал собралась.

Увидев меня, она помахала. Похоже, ей было совсем не страшно.

Я прокралась к бочке.

– Думала, ты уже забыла! Хорошо, что договорились, правда? Ты фейерверк видела?

Я кивнула. Она соскочила с бочки, закружилась.

– Так тихо. Как-то непривычно, да? Странно.

– Все странно.

– А будет еще страньше, – Люпе вдруг остановилась на полуобороте. – Знаешь что?

– Что?

– Мы собираемся в путешествие! – она раскинула руки.

– То есть как?

– То есть так, – сказала Люпе, явно разочарованная моим тоном. – Папа, мама и я, мы отправляемся в путешествие. В Африку.

В Африку? Я постаралась переварить услышанное. Так что же, губернатор уезжает?

– Когда?

– Скоро! – радостно воскликнула Люпе. – Только ты никому-никому не говори. Папа сказал, что это секрет.

– Но это только путешествие? Вы же вернетесь?

Она кивнула, и несколько кудрявых локонов выскользнули из перехваченного лентой пучка.

– Конечно, а иначе папа ведь так бы и сказал?

Неужели?

– А на чем вы поплывете?

Люпе довольно усмехнулась, предвкушая, должно быть, как сразит меня наповал.

– Вот на этом.

Она указала на стоящий внизу, в гавани, губернаторский корабль, но я не могла отвести глаз от лица подруги. Чувство было такое, что передо мной кто-то чужой, незнакомый.

Я знала, что Люпе живет отдельно от других и из-за этого бывает порой эгоистичной. Но она была еще и добрая, и обычно, когда говорила какие-то глупости, у меня не возникало желания повернуться и уйти, жалея лишь о том, что мы вообще знакомы.

– Да что с тобой такое? – спросила Люпе. – Могла бы и порадоваться за меня.

– Да что с тобой такое? – прошипела я. – Как ты можешь вести себя так, когда Каты больше нет!

– Нет? Как это?

– Ты не знаешь? – злость разбегалась внутри меня крохотными, острыми иголками. – Не знаешь, почему на площади безлюдно? Почему введен комендантский час?

– Папа не говорит мне таких вещей…

– Папа забыл посвятить тебя в подробности? Потому что они чересчур ужасны для его дорогой доченьки?

– Почему ты такая злая? – спросила Люпе дрожащим голосом.

– Ката мертва! – крикнула я так громко, что вороны вскинулись над площадью черной спиралью. – Ты послала ее в сад, и кто-то убил ее там!

Произнесенные вслух, эти слова равно поразили нас обеих. Лицо моей подруги вдруг сделалось белым, как у ее матери.

– Я не знала…

– Нет, ты предпочла не знать! Тебе ни до кого и ни до чего нет дела, кроме того, что касается тебя лично. Ты ничего не понимаешь и тебе все равно…