Читать книгу "Дерево лжи - Фрэнсис Хардинг"

Вглядевшись в далекий скалистый мыс, сильно выступавший в море, Фейт заметила, что волны бушуют там особенно яростно, разбрасывая вокруг шматки пены. Там и сям виднелись черные расщелины и треугольные разломы у основания скалы.

— Смотри, Говард! — окликнула она и махнула рукой. — Гроты!

Говард подбежал к ней и прищурился, всматриваясь по направлению ее пальца, потом прицелился пистолетиком.

Там есть чудовища? — задумчиво спросил он.

— Возможно.

Давай поплывем туда на лодке и поглядим!

Фейт бросила взгляд на лежавшую в сарае лодку, а потом уставилась на взволнованное море. Темные провалы в скале манили ее, как магнит.

— Может, в другой раз, — произнесла она, скорее уговаривая саму себя, — и нам надо будет спросить разрешения у папы с мамой.

Когда Говард набегался, Фейт повела его по тропинке обратно в дом. Увидев желто-бурую башню, она остановилась. Накануне вечером отец провел несколько часов в этой башне, хлопоча над каким-то загадочным растением. Тогда она предположила, что он просто хочет побыть наедине, но сейчас вспомнила этикетку «различные черенки», из-за которых она лишилась места в повозке. Слишком размытое определение, если вдуматься. Обычно ее отец был более точен в формулировках.

— Говард, хочешь поохотиться на львов около башни?

Фейт в поисках двери пришлось зайти со стороны леса. Из дома ее не могли видеть, и девочка, не в силах побороть соблазн, отодвинула ветхий засов и распахнула тяжелую деревянную дверь. Внутри царил мрак. От странного запаха, холодного, словно мята, щипало глаза. Она взглянула вверх: темные балки были затянуты паутиной. Крыша не пострадала от времени, с удивлением обнаружила она, и совершенно перекрывала дневной свет. Почему отец устроил здесь драгоценное растение? Ведь сюда не проникает солнце…

Фейт осторожно шагнула вперед, поскользнувшись на влажном каменном полу, и всмотрелась в темную маленькую круглую комнатку. Около дальней стены стояло нечто куполообразное, закрытое брезентовой тканью, из-под которой выглядывало основание горшка. Вся конструкция была высотой в два фута — подходящего размера, чтобы уместиться в ящик. Двинувшись к свертку, Фейт внезапно осознала, что крики «Бум!» стали громче и беспокойнее. Почувствовав укол совести, она выбежала наружу и быстро захлопнула за собой дверь, осматриваясь с опаской, нет ли поблизости отца. Вместо этого она увидела Говарда, пулявшего по зарослям: сквозь папоротники пробирался незнакомый мужчина.

Он не принадлежал к числу слуг, Фейт сразу это поняла. Поношенная одежда, спутанные волосы, клочковатая борода. В руке деревянная кадка. Скорее всего, незаконно проникший на их территорию. Фейт испугалась. Все волоски на ее теле встали дыбом, как у животного, учуявшего представителя другого вида. Четырнадцать лет внушаемых страхов вылились в приступ паники. Незнакомец. Она девушка, почти женщина, и ни при каких обстоятельствах ей не следовало появляться в обществе незнакомца без защитников и свидетелей. Иначе могло произойти ужасное.

— Бум! — завопил Говард. — Бум!

Мужчина остановился и повернулся к ним. Фейт подхватила Говарда и на всех парах понеслась к дому. Ворвалась в парадную дверь и чуть не столкнулась с матерью, выходившей из гостиной.

— Боже мой! — Брови матери взметнулись вверх. — Фейт, в чем дело?

Фейт поставила Говарда на ноги и рассказала обо всем прерывающимся голосом. Миртл бросилась хлопотать над Говардом, решившим, что он, должно быть, ушибся. Мальчик тут же заплакал.

— Позаботься о Говарде, Фейт, а я поговорю с твоим отцом.

Через несколько секунд в гостиную, где Фейт пыталась отвлечь внимание Говарда, явился отец.

— Где ты видела того мужчину? — спросил он.

— Около башни, — ответила Фейт.

— Насколько близко он подошел?

Фейт никогда не видела его столь взволнованным и злым. Теплая волна разлилась по ее телу при мысли, что отец заботится о ней.

— Примерно на десять ярдов, он шел мимо, вниз по холму.

Миссис Веллет явилась вскоре после звонка преподобного. Ее щеки слегка раскраснелись, и Фейт подумала, дала ли та нагоняй горничной по поручению Миртл.

— Наверное, это Том Пэррис, — сразу же ответила миссис Веллет, когда Фейт описала незнакомца.

— Может быть, вы мне скажете, почему этому Пэррису дозволено нарушать границы владений? — холодно спросил преподобный.

— Прошу прощения, сэр, — тихо ответила экономка, — но по этим землям проходит кратчайший путь к пляжу. Это лучший пляж на острове для ловли моллюсков, так что… — Она развела руками в попытке оправдаться. «Так уж обстоят дела, с этим невозможно ничего поделать».

— Больше никаких вторжений на территорию, — резко объявил преподобный. — На мне лежит ответственность за безопасность жены и детей, а также за ценные образцы в оранжерее, и я не намерен терпеть здесь бездельников и воров. Пока я арендую эту усадьбу, я буду считать всех посторонних нарушителями. Если кто-то из них вам знаком, передайте, что я поставлю капканы.

«Насколько близко он подошел?» Поначалу, растрогавшись, Фейт приняла эти слова за выражение заботы о ее с Говардом безопасности. Однако, успокоившись, она начала думать, что отец имел в виду другое: «Насколько близко он подошел к башне?»

Глава 4

Коварная пещера

В два часа дня к дому подъехала карета. Через минуту-другую в гостиную вошел крепкий мужчина средних лет с красными щеками, черными усами и сияющей улыбкой. Он представился доктором Джеклерсом и обменялся с преподобным приветствиями, несколько раз с силой тряхнув его руку, словно собирался оторвать ее.

— Преподобный! Какая честь познакомиться с вами! Я читал ваши статьи в журнале Королевского общества!

Дядюшку Майлза доктор приветствовал с куда меньшим энтузиазмом, несмотря на заверения дядюшки, что он тоже внес немалый вклад в естествознание и что, возможно, любезный доктор слышал о его крошечной заметке касательно ископаемых моллюсков. Миртл поспешно прервала брата покашливанием.

Когда Джеклерсу представили Фейт, доктор замешкался:

— Фейт… ах да, я помню ту историю! Но я думал… — Он умолк, вытянув руку и словно собираясь погладить по голове воображаемого малыша. — Это было так давно? Ты уже совсем взрослая!

Фейт улыбнулась ему с небольшим замешательством. Она сразу поняла, что за историю он имеет в виду, и всегда вспоминала тот день со смесью радости, тоски и смущения. Ей было семь лет, и как-то отец позвал ее прогуляться по пляжу. Она бежала рядом с ним вприпрыжку вне себя от счастья, что он изъявил желание побыть с ней. Нечасто приходилось ей видеть отца столь веселым и добрым. Время от времени он наклонялся, собирая какие-то камешки в корзину, и один раз даже соизволил показать камень ей. Он был белым, с небольшими трещинами и выпуклостями, образующими узор.