Читать книгу "Чего боятся ангелы - К. С. Харрис"

— Идите первым, констебль, — прошипел Лавджой, когда мажордом тихонько постучал в дверь библиотеки, спрашивая у виконта позволения войти.

— Милорд, — сказал мажордом. — Люди, желавшие вас видеть этим утром, снова пришли. С ними еще один человек.

Виконт Девлин стоял, опираясь на край стола. По его красивому чеканному лицу скользнула тень досады, когда он оторвался от пачки бумаг, которые изучал. Он был высок и гибок, темноволос, на открытом лбу виднелась оставленная чем-то или кем-то уродливая ссадина.

— Да? — спросил он. — В чем дело?

Лавджой подождал, пока мажордом уйдет, затем вежливо поклонился.

— Сэр Генри Лавджой, старший магистрат с Куин-сквер. Милорд, мне приказано взять вас под стражу по обвинению в убийстве Рэйчел Йорк.

Лавджой не мог сказать, какой реакции он ожидал — чувства вины или бурного протеста и заявлений о собственной невиновности. В конце концов, можно было ожидать потрясения и скорби из-за гибели такой красивой женщины, которой Девлин наверняка восхищался. Но лицо молодого человека оставалось бесстрастным. На нем не читалось никаких чувств, если не считать, что оно чуть скривилось, похоже от скуки.

Он отложил бумаги.

— Это что? Розыгрыш?

— Нет, милорд. На вас указывают и обнаруженные на месте убийства мисс Йорк улики, и показания свидетелей.

Виконт скрестил руки на груди и уселся на стол, вытянув длинные ноги.

— Да неужели? Интересно. Что же это за улики? И кто эти свидетели?

Лавджой ответил молодому человеку прямым взглядом. Глаза у виконта были неестественно желтые и яркие, как полуденное солнце. Лавджой вынужден был сделать над собой усилие, чтобы его голос звучал ровно.

— Я должен спросить вас в первую очередь, не можете ли вы сказать, где вы находились между пятью и восьмью часами вчера вечером.

Виконт моргнул.

— Я… выходил.

— Выходили? — сказал Эдуард Мэйтланд, агрессивно выпятив челюсть. — И куда же?

Виконт повернул голову и смерил старшего констебля долгим ледяным взглядом.

— Погулять.

Щеки Мэйтланда побагровели от злости. В конце концов, Лавджой понял, что зря взял с собой констеблей. Мэйтланд был слишком драчлив и агрессивен, слишком резок и вспыльчив, чтобы разговаривать с человеком вроде Девлина. Лавджой посмотрел на своего подчиненного и сказал ровным голосом:

— Не забывайтесь, констебль. — И продолжил: — За вас может кто-нибудь поручиться, милорд?

Виконт снова перевел взгляд на Лавджоя. Какие нечеловеческие глаза! Дикие и смертоносные, смотрящие на тебя словно из волчьего логова.

— Нет.

Лавджой ощутил некое разочарование. Как было бы проще для всех них, если бы виконт провел эти фатальные часы с друзьями или наблюдая боксерский поединок.

— Тогда, боюсь, мне придется попросить вас последовать за нами на Куин-сквер, милорд.

Желтые, лишающие самообладания глаза сузились.

— Могу ли я послать слугу за плащом и прочими теплыми вещами? Я полагаю, что в это время года в… — он смерил Эдуарда Мэйтланда наглым ироническим взглядом, — Ньюгейте, так вы, кажется, сказали, довольно нежарко.

У Лавджоя по спине прошел холодок. Виконт никак не мог услышать сказанных в холле шепотом слов констебля, это было невозможно. И все же… Он припомнил почти легендарные толки, от которых всегда отмахивался, о нечеловеческом слухе и зрении этого молодого человека, о его смертоносной быстроте и кошачьей способности видеть во мраке. Бесценные качества, которые он с такой губительной эффективностью использовал против французов в Испании, прежде чем вернуться домой по причинам, окутанным слухами и намеками.

— Конечно же, вы можете взять с собой необходимые вам предметы, — торопливо согласился Лавджой.

В жутковатых желтых глазах промелькнуло удивление, затем угасло.

— Благодарю вас, — сказал виконт Девлин.

И второй раз за сегодняшний день сэр Генри Лавджой пережил неуютное ощущение, что все не так просто, как кажется.

ГЛАВА 7

Через полчаса Себастьян стоял на крыльце, слегка касаясь перил. Температура с приближением вечера быстро падала, туман истончился до отдельных клочьев, жавшихся к мостовой и обвивавшихся вокруг фонарных столбов. Он втянул в себя холодный, резко пахнущий воздух и медленно выдохнул.

Он не особенно волновался. Его знакомство с Рэйчел Йорк было шапочным и определенно невинным. Какая бы там улика ни имелась против него, она наверняка быстро будет устранена, хотя он вовсе не собирался никому рассказывать, где находился между пятью и восьмью на самом деле.

И все же, начав спускаться, Себастьян ощутил странную тревогу. Он остро чувствовал медленные, тяжеловесные движения крупного молодого констебля у себя за спиной и пронзительный, высокий голос магистрата Лавджоя, задержавшегося у открытой двери экипажа и что-то говорившего вознице.

В экипаже, старом ветхом ландо с низкой округлой крышей и провисшими кожаными ремнями, стоял затхлый запах. Старший констебль, тот, по имени Мэйтланд, внезапно обернулся, крепко схватил Себастьяна за запястье и наклонился к нему.

— Надо же, какое падение с привычной для вас высоты! — сказал Мэйтланд, растянув губы в ухмылке и сверля Себастьяна взглядом. — Разве не так? — Он еще сильнее осклабился, показав зубы, его пальцы больно впивались Себастьяну в руку. — Милорд.

Себастьян встретил вызывающий взгляд синих глаз констебля жесткой улыбкой.

— Вы помнете мой сюртук, — сказал он, крепко схватив запястье констебля. Это был простой прием, которому он научился в горах Португалии, — просто надо было нажать на нужную точку. Мэйтланд судорожно ахнул от боли, выпустил рукав и попятился.

От многодневного едкого тумана камни мостовой стали скользкими, покрывшись влагой. Поскользнувшись на верхней ступеньке, констебль обернулся, ударился спиной о чугунные перила, за которые попытался схватиться, чтобы удержаться на ногах, промахнулся, ударился коленом о следующую ступеньку. Его цилиндр упал рядом с ним.

Этот констебль пытался изображать из себя денди: — светлые локоны были тщательно уложены, рубашка — с высоким воротником, галстук завязан замысловатым углом. Снова нацепив шляпу, он медленно выпрямился. По штанине дорогих светлых брюк текла грязь.

— Ах ты ублюдок! — сквозь стиснутые зубы прошипел Мэйтланд, раздувая ноздри.

Себастьян смотрел на его руки. Обычно лондонские констебли не носили ножей, кроме некоторых, особенно агрессивных. Нож Мэйтланда был маленьким, с острым клинком, который сверкал даже на тусклом свету пасмурного дня. Констебль усмехнулся.

— Попытайтесь еще что-нибудь в этом духе проделать, и вы не доживете до петли. Милорд.